девяносто градусов. Фанатик в своем громоздком экзоскелете неуклюже грохнулся на бетон. Но пока он летел, я успел увидеть, как три направленных на меня ствола «гауссовок» одновременно озарились блеклыми вспышками…
Ну, вот и всё… Чем бы не выстрелили в меня эти адские машинки – расширяющимися спецпулями или искусственными аномалиями – мне по-любому крышка…
Меня сшиб с ног страшный удар.
Я покатился по полу, при этом через боль осознавая, что, черт побери, почему-то еще жив. Только не могу шевельнуть ни ногой, ни рукой, спеленутый словно кокон чем-то клейким.
Твою ж душу… Они, похоже, меня в плен взяли! Новая пушка Гаусса теперь стреляла какой-то нелетальной аномалией, за долю секунды обездвиживающей жертву. Я лежал, уткнувшись носом в серую стену, к которой меня отбросило выстрелами, и видел перед глазами тонкую серебристую паутинку, стянувшую мое лицо. Подозреваю, что эти тончайшие, почти незаметные нити не возьмет ни «болгарка», ни автоген.
В спину мне врезался тяжелый бронированный ботинок. От удара я аж выгнулся дугой, а потом мое тело рефлекторно свернулось в подобие креветки – обычный эффект от удара в почку. Сссука железная! Жаль не успел я и тебе глаза в шлем вколотить!
– Не трожь его, брат, – прогудел надо мной глухой голос. – Он нужен Перевозчику. И Монументу.
– Я предпочел бы сначала забить его до смерти прямо здесь, за тех братьев, что он убил. А потом что останется отдать Перевозчику.
Второй голос, гораздо более мерзкий несмотря на глушение мембраной, видимо, принадлежал тому, кто меня ударил. Я постараюсь его запомнить. Очень постараюсь.
– Понимаю тебя, брат мой. Я бы сделал то же самое. Но Перевозчик приказал доставить его живым. И я не уверен, что ты не переусердствуешь в рвении, если начнешь его бить.
– Будь по-твоему, брат, – недовольно прогудел обладатель мерзкого голоса. После чего один из живых танков взвалил меня на плечо, словно мешок с мукой, и отряд двинулся по коридору. Один впереди, один замыкающий, в центре – носильщик с ценным трофеем на плече, за который группировка фанатиков была готова заплатить полмиллиона. Однако получилось, что дорогой хабар лично приперся в их логово, потерял двух друзей, и сам совершенно по-дурацки попался в плен. Что стоило сначала заглянуть за угол? Конечно, вряд ли бы я всех их перестрелял, экзо есть экзо. Но хоть не так обидно было бы…
Путь оказался недолгим. Видимо, фанатики получили по радио какой-то приказ и припустили бегом. Кстати, ни фига не веселое удовольствие для того, кто на манер предназначенного на убой барана катается на бронированном плече. Хорошо, что кожаный капюшон плаща сполз мне на брови, а то б я от этой беготни и тряски все лицо себе расшиб о стальную бочину экзоскелета.
Однако вскоре узкие стены бетонной кишки разошлись в стороны, и я щекой ощутил движение воздуха. По ходу, в отличие от лабиринта подземных коридоров, в этом зале имелась вентиляция. Искусственная или естественная – неважно. Главное не сырая, затхлая, удушливая вонь подземелья.
А еще в воздухе слегка пахло озоном, как после грозы в лесу. Знакомый запах…
– Поставьте его. И освободите.
Голос, который это произнес, был жутким. Наверно так мог бы говорить мертвец, много лет пролежавший в могиле, но в один прекрасный день вылезший из нее наружу и решивший поболтать. От нескольких слов, которые произнесло пока что невидимое мне существо, реально мурашки по телу забегали. Но Зона меня побери, где же я мог слышать этот голос ранее?
– Как скажешь, Перевозчик, – почтительно произнес тот, кто тащил меня на плече. – Но учти, великий – он очень опасен. От его руки за два прошедших часа погибли четверо братьев и столько же кукол…
– Ты, похоже, решил поучить меня, брат, как нужно плыть по Реке Смерти? – перебил тот, кого назвали Перевозчиком.
Мне показалось, что мой носильщик чем-то подавился – из мембраны раздался сдавленный хрип. А, может, ему и правда перехватила горло невидимая рука. Которая, впрочем, тут же его и отпустила.
– Нет… Нет, как можно, Перевозчик… Я и подумать не мог о таком, – выдавил из себя живой танк, в голосе которого был запредельный, мистический ужас. – Прости неразумного брата… Сейчас… Я сейчас все сделаю…
Стальные руки подхватили меня и поставили на пол. Миг – и я оказался полностью свободен, словно и не было паутинки, полностью опутывающей меня. При этом я успел заметить в руке фанатика неизвестный мне небольшой артефакт кристаллической формы, слабо поблескивающий серебром. Понятно. Одно касание артом – и паутинка, всосавшись в кристалл, стала его частью. Удобно.
Впрочем, и Зона с ним, с артефактом. Не до него.
Я находился в до боли знакомом огромном зале, где бывал уже не раз.
Всё те же стальные лестницы, опутывающие стены зала словно гигантская паутина…
Всё те же горы мусора, разбросанные по нему в хаотичном беспорядке – бетонные блоки, стальные балки, разбитое офисное оборудование, огромные приборные панели с разбитыми экранами…
Всё те же трупы в разной степени разложения, навеки оставшиеся лежать в этом зале, протягивая руки с растопыренными пальцами к своей цели, которой они почти достигли…
И всё то же громадное сияющее надгробие, возвышающееся посреди этого хаоса. Аномалия, претендующая на мою жизнь, которую пообещали ей, не спросив моего разрешения. Понимаю – тогда не было иного выхода, Монумент не согласился бы на меньшее. Но меня убил Кречетов, и я, мать его, сам теперь не знал, кто я есть на самом деле:
