появившийся на горизонте, внес разнообразие в культурную программу их досуга.
– Этот мерзавец клеится к моей милашке!
Галвин не совсем понял, что произошло раньше – детина сначала предъявил претензии или сразу треснул ему в глаз.
Гнома вместе с табуретом, на котором он скорее покачивался, чем сидел, унесло на другую сторону зала. Ревнивец хотел проследовать за ним, чтобы продолжить экзекуцию, но на его пути внезапно встала коренастая фигура Шакнара. Короткий взмах руки с доворотом корпуса – и громила улетел в противоположном направлении, прихватив с собой два опрокинутых стола со всем их содержимым. Орк флегматично проследил за траекторией полета хулигана, а его рука раскачивалась внизу со сжатым кулаком словно чугунная гиря. К несчастью, у местного парня в баре обнаружились друзья, к которым немедленно примкнуло несколько материально пострадавших лиц (на пол попадали не только пивные кружки и бутылки, но и игральные карты вместе с денежными ставками). Тут Галвин по-новому оценил словосочетание «обоерукий калимдорец». Орк даже не бил. Он скорее расфасовывал людей по разным участкам пола. Несколько уже не столь агрессивных типов затеяло поиграть с Шакнаром в салочки вокруг столов, причем орк выступил в роли «во?ды». Громмард к тому времени уже пришел в себя и ему как раз случилось оказать Шакнару ответную услугу, поскольку половой вмешался в задорные «догонялки» метким броском табурета. Орк получил удар по темечку и ненадолго перестал участвовать в веселье. Тогда артиллерист показал, что не зря столько лет драил пушки банниками наряду с простыми канонирами. Кулак Галвина приобрел почти такие же убийственные свойства, как и у Шакнара. Те, кто попытался взять реванш в драке, немедленно в этом убедились. А потом в кабак ворвались стражники и повязали всех буянов. И Галвина с Шакнаром в первую очередь. Их вкупе с остальными дебоширами поместили в какую-то гнусную дыру с двухъярусными нарами и серыми шерстяными одеялами поверх. Впрочем, два солдата знавали и более скверные места. Они немедленно организовали сбор средств на выпивку среди всего пострадавшего от произвола блюстителей порядка народа (к тому моменту конфликт между посетителями трактира изжил себя полностью), вручили сумму одному из дежурных по этому заведению полицейских и, после того, как он отнял разумную долю за посредничество и обратил остаток в несколько бутылок пшенной, возлияние продолжилось.
До постоялого двора они добрались лишь под вечер и в совершенно раздрызганном состоянии. Отчего проспали половину следующих суток. Поутру, которое наступило сразу после полудня, оказалось, что у обоих невесть куда исчезли из карманов все деньги, причем, что удивительно – сразу с кошелями. Пришлось загнать кое-что из обменного фонда скупщикам. Деньги понадобились еще и по причине того, что во вчерашней драке кто-то крепко угодил орку по зубам, да так ловко, что вышиб уж две штуки. Шакнар утверждал, что это халдей попал в него табуреткой, а Громмард возражал – дескать удар мебелью пришелся орку в аккурат по затылку. До этого каждого пользовали исключительно полковые врачи, так что их ожидал неприятный сюрприз в виде цены, которую пришлось отвалить гражданскому магу-лекарю, что за пару часов вырастил калимдорцу два новых зуба, а заодно и вывел гному лиловый синяк в пол-лица. «Дорвались». Так охарактеризовал их загул Шакнар. Галвин полностью разделял точку зрения собутыльника. Остальное время прошло в том же ключе. Но теперь каждый день они посвящали изучению окрестностей и прочим культурным мероприятиям, а сегодня как раз собирались устроить экскурсию в знаменитый Дом Игрищ. По этому случаю Галвин надел самую парадную одежду, подстриг свою короткую бороду и надушился лавандовой водой. Шакнар скептически осмотрел его внешний вид:
– Хорош. Девчонку отправил?
– Угу. Давно я не спал до полудня.
– Очень давно. Почитай со вчерашнего дня. Знаешь, если бы кто-нибудь из моих сослуживцев увидел, как я под утро тащу на одной руке мертвецки пьяного гнома, а на другой – девицу, которую тот зацепил в портовом баре, их добрые чувства ко мне сильно бы пострадали.
– Ты, конечно, не поверишь, но мои тоже бы не обрадовались. Шакнар! Я должен тебе заявить, что в таких темпах жрать спиртное далее невозможно. Обещал я памяти денщика устроить грандиозный загул, но по-моему уже лишку хватил.
– Погоди, Галвин. Ты пока не дошел даже до второго этапа.
– Какого еще второго этапа? Мне кажется, что я и на первом прекрасно окочурюсь.
– Очень ты молод, канонир. Когда я отправлял домой своих ветеранов (да, представь себе у нас, калимдорцев, такое случается), то давал им строгий наказ…
– Внимаю с трепетом.
– Приходишь в стойбище – пьешь десять дней. Задача – напиваться так, чтобы за бузой для тебя в соседние поселки ездили. Потом выходишь из юрты, смотришь на небо – если видишь краски, поворачиваешь обратно и употребляешь спиртное еще пять дней. И когда уже чувствуешь, что невмоготу, преодолеваешь себя и пьешь последние три дня. Потом еще пару дней пьешь, потому что резко бросать нельзя и все – ты готов к мирной жизни. Дальше можешь пить без всяких ограничений.
– Кгм… И зачем такие муки?
– Из-за радости и свободы. На гражданке слишком много этого всего. От радостной свободы или свободной радости человек может запросто спятить с непривычки, а то и кого-то случайно убить. Но когда ты выйдешь из юрты после всех этапов пьянки, то радости в тебе совсем не остается. Тогда за отставного солдата можно быть спокойным.
– Предлагаю сочетать отдых с нагрузками. Девица, с которой я… м-м-м …так прекрасно провел время, сказала, что у нее старший брат работает во Дворце Игрищ. Нам с тобой сегодня дадут поиграть в пушер. Две клюшки для тебя, пушчонка для меня. Мы с тобой, считай, готовая команда. А скоро отборочные состязания.
– Пушер? Ладно, только сначала дела. Мне утром посылка пришла от одного приятеля – гоблина. Обеспечение, деньги то есть. И еще список поручений, будь они неладны. Нужно заехать в несколько контор. С одной заключить сделку на поставку леса для строительства скотобоен, в другой подписать какие-то бумаги на продажу в Бегенч партии механических колясок. Колясок, чтоб их! Про остальные не помню, надо свиток смотреть. Галвин, ты обязательно идешь со мной. Я в этих вопросах не понимаю ни бельмеса.
– Думаешь, я лучше?
– Ты – артиллерист. Обязан соображать в механике и прочей торговле.
