двадцать, не более. Командир продолжил подбадривать подчиненных:
– Работаем в темпе, ребята! Этим пороховым бочкам срочно требуются горящие фитили! Влепляйте на выбор! Чтоб ни один не доплыл!
А туман меж тем все истаивал и постепенно сжался до двух плотных облаков. Капитан «Медузы» обратил внимание, что эти оформленные тучки по-прежнему упрямо ползут в направлении берега, будто их подгоняет морским бризом, которого сегодня не было и в помине.
– Эй, молодцы! – рявкнул он канонирам ближайшего к себе расчета. – А ну-ка врежьте по этому мороку бронебойным! Наводись на того, который прет прямо на нас! Что-то нечисто тут.
И сам немедленно припал глазом к окуляру подзорной трубы. Выстрел. Командир увидел, как пушечное ядро ударило прямо в центр сгустка и срикошетировало в зенит так, словно врезалось в твердую поверхность. Вокруг места попадания снаряда белую взвесь крутануло вихрем, и сквозь ее размытый покров проступила наклонная железная стена, густо усаженная круглыми заклепками.
– Сигнальщик!!! – от крика жилы струнами натянулись на шее капитана. – Семафорь непрерывно – перенести прицел на туманные облака!!! Выполнять!!! Бегом!!!
И видя, как связист опрометью бросился на верхнюю палубу, командир плавбатареи снова приник к амбразуре.
– А это что еще за напасть? – пробормотал он.
Полный залп «Медузы» в пыль разметал обманное задымление, что скрывало под собой нового врага. Теперь все батарейцы ясно увидели, что за безобидными с виду тучками прятались два судна непонятной конструкции. Да и судами-то их можно было назвать с большой натяжкой – ни дать, не взять, исполинских размеров железные ящики с вдавленными внутрь бортами. И бронированные, как непонятно что. Снаряды плавбатареи гнули стальные листы обшивки, местами даже отрывали их от корпуса, но пробить защитный панцирь этих квадратных черепах пока так и не смогли.
– Какие-то плавучие мавзолеи, а ребята? – в голосе командира артиллеристов прорезались тревожные нотки. – Поддайте-ка жару! Ничего… Проломим…
А противник был уже совсем рядом. Движения артиллеристов стали более торопливыми, на лицах гномов мелькали гримасы, в которых читалось ожидание чего-то ужасного, потому что непознанное всегда пугает более, чем известная опасность. Внезапно над крышей одного из «мавзолеев» один за другим мелькнули три распрямившихся рычага торсионных орудий.
– Онагры… – прошептал Рофур.
– Атака сверху! – истерически завопил сигнальщик.
Три огненных ядра, теряя пламенные языки, летели точнехонько в «Медузу». Вот одно упало прямо перед амбразурами и окатило нескольких канониров вскипевшими брызгами воды. В небо рванулись клубы пара. Зато два других рухнули прямо в центр плавбатареи. Взметнувшийся огненный смерч мгновенно заполнил все внутреннее пространство «Медузы». В урагане пламени метались и падали фигурки артиллеристов. Отчаянно звучали и обрывались крики заживо сгоравших людей. А потом разом рванули мешки с порохом и снарядные ящики. На месте плавбатареи поднялся колоссальный водяной столб. И опустился, вздымая бурные волны. Через несколько мгновений по ним забарабанил град из обломков того, что еще совсем недавно было главным морским щитом лигийского флота.
Они пытались оживить ледяную статую, когда нагрянули эльфы. Сложное это занятие – управлять человекоподобным куском льда, а еще сложнее его изготовить. Сначала берется снег, много снега. Его нужно навалить в открытую бочку и подогревать около костра, пока он не станет водой. Потом еще добавить снега и снова греть. Когда уровень воды сравняется с краями бочки, костер можно затушить. Нечего ему распространять противное тепло. А бочку ни в коем случае нельзя закрывать, иначе ее разорвет и взрослые будут сильно ругаться. Потом, когда вода в бочке замерзнет до синего льда, его нужно снова чуть подогреть, чтобы оттаяли стенки. После этого – валить набок всей гурьбой и извлекать оттуда прозрачную глыбу.
Вытачивать ледяную скульптуру – занятие для терпеливых. Особенно сложно ей рисовать глаза и ноги. Ноги должны быть устойчивыми, а не то сделает статуя шаг и рухнет, разобьется на десятки бесполезных осколков. Глаза тоже важны. Если нарисуешь их плохо, то ожившая скульптура первым делом начнет тереть ладонями лицо и наверняка обломает себе не руки, так голову. Какой же морозный слуга без головы? От него не будет толку. А так – может набрать свежего снега и починить иглу, дом то есть. То же самое насчет долбления наста. Жителям деревни каждый день приходится долбить наст, чтобы добраться до вкусных корешков и подледных грибов. Потом дыру засыпают снегом – иначе все растения погибнут от стужи, они же теплолюбивые. А на следующий день надо искать другие пищевые метки и долбить в плотном снегу новые уступы. Вот эта работа тоже годится для статуи, жаль только, что ее хватает ненадолго: лед – материал непрочный, камень куда тверже. Управление ледяным големом – любимая забава для детей йотунов. И одна из ступеней их обучения в познании магии стихий. После Льда идет Воздух, Вода, Твердь и Огонь.
Верг Ветер с младшим братом Снари Инеем как раз пытались заставить статую сделать первый шаг, когда нагрянули эльфы. Какие у них были жуткие прозрачные глаза! Несколько эльфов гарцевали на единорогах, пока остальные стражники сгоняли жителей деревни в одну толпу. Рогатые лошади приплясывали, верно, от холода, да и их седоки тоже зябко кутались в меховые парки. Йотуны любят жить там, где вечный мороз и очень чистый воздух. А кроме них в таких краях мало кто любит жить.
Эльфы собрали всей жителей деревни и остались очень недовольны. Потому что в кольце их копий стояли только женщины, ребятишки и несколько древних, как сами Ледяные горы, стариков.
– Где ваши мужчины? – злобно закричал один ясноглазый. – Почему здесь нет ваших мужчин?
А йотуны молчали в ответ. Им было невдомек, зачем сердится этот эльф на замерзшем от морозного ветра единороге. И почему он пришел сюда задавать свои глупые вопросы. Йотуны не любят вопросов, особенно от малознакомых эльфов.
Тогда другой ясноглазый рукой сделал товарищу жест помолчать и спросил необычайно добрым и ласковым голосом:
