Сад явился мне на сороковой день после Сижарле. Ноги мои были разбиты в кровь, одежда изодралась в клочья, лицо заросло бородой. Я вел жизнь бродяги и выглядел как бродяга. Поэтому мне было вдвойне стыдно вступать на территорию этого некогда святого места.
Я мало что узнал от случайных знакомых о Саде. Здесь находилось святилище богини, потому что место являлось средоточием силы. Тысячи и тысячи лет назад, когда наши боги еще не родились, оно уже полнилось магией. Все, кто приходил в Сад, никогда более не возвращались в мир живых, они просто исчезали со страниц истории. Даже имен их не могли вспомнить. Мне хотелось того же – исчезнуть без следа.
Но несмотря на ожидания, я был поражен Садом. Яблони выглядели так, словно их создал живописец: настолько правильные у них были цветы и листья. Запах, наполнявший воздух, свел бы с ума кого угодно. Я не ел несколько дней, и мой рот против воли наполнился слюной. Где-то глубоко внутри меня зашевелился страх, известный всем людям и шепчущий: «Здесь таится опасность». Но я заглушил его, и следовал потаенной тропой далее.
То здесь, то там мне на глаза попадались статуи волков из белого мрамора. Один, трусливо прижав уши и поджав хвост, смотрел на видимого только ему зверя со смесью ужаса и раболепия. Другой, благодаря умелой руке неизвестного мастера, застыл в полупрыжке, оскалив страшную пасть, полную огромных мраморных зубов. Что-то пугающее было в этих статуях. Проходя мимо них, ты словно переживал ужас одного животного и ярость другого. Волки встречались все чаще, и меня то обдавало волной беспричинной грусти, то разбирал беспричинный смех, как у безумца.
Когда я достаточно углубился в сад, то увидел старинный храм, заброшенный века назад. Колонны заросли диким плющом, часть крыши, похоже, сделанной из стекла или хрусталя, так ярко она сверкала на солнце, провалилась внутрь здания. Само же оно напоминало гроб с прозрачной крышкой, не отличаясь ни красотой, ни изяществом. А запустение и вовсе наполняло всю открывшуюся глазам картину легкой грустью.
– Человек, – произнес не голос, но воплощение голосов. Без пола и без возраста, в котором смешались скрежет металла и шорох сухих листьев. – Что тебе понадобилось в моем доме?
Я не видел говорившего, но на всякий случай склонился в почтительном поклоне.
– Я пришел сюда за забвением, мой господин.
– Значит, ты явился, чтобы умереть?
– Нет. – Я с тревогой огляделся. Обладатель нечеловеческого голоса не спешил показываться. – Многие проповедники твердят о жизни после смерти. А продолжать всю эту историю дальше – это последнее, чего я хочу. На самом деле я хочу, ничего. Никогда ничего не чувствовать, ни о чем не тревожиться, ни о чем не жалеть.
– Так вот для чего ты явился в сад Элеи Крайнийской, – проскрежетал голос.
Следом за этим тень отделилась от стены полуразрушенного здания, и я разглядел, что ко мне направляется женщина. В ней не было ничего магического или потустороннего. Просто женщина без возраста и особой красоты. Но стоило ей приблизиться, и у меня защемило сердце. Я вспомнил Фенею, горничную моей матери и мою первую любовь. Как вздымалась ее грудь над открытым корсетом, как пахла ее кожа, когда она сажала меня, пятилетнего мальчика, к себе на колени и вычесывала из моих волос репьи. И вот загадочная женщина вдруг стала напоминать мне именно Фенею: изменился цвет волос, глаз, даже откуда-то возник корсет. Магия!
– Я хочу предложить тебе сделку, человек, – проворковала она мелодичным человеческим голосом. – Такую сделку предлагают только раз в жизни. Она позволит тебе объять весь мир и увидеть то, что доступно лишь богам.
– Вы слишком щедры, госпожа, – сказал я, чувствуя замешательство. – Но я всего лишь хочу забвения. Я устал от этого мира.
– От мира ли? – лукаво произнесла лже-Фенея. – Оглядись-ка.
И я огляделся, словно видел этот сад впервые. Нежный ветер шевелил листву яблонь, и хотя они уже цвели, клейкий зеленый сок покрывал все листочки, будто они только что развернулись из раскрывшихся почек. Я уловил гудение пчелы над яблочным цветком. Подошел и рукой прикоснулся к стене храма, и пальцами в тот же миг ощутил и шероховатость старого мрамора, омытого дождями, и тепло этого векового камня, нагретого солнцем. Каждую трещинку и щербинку. Я огляделся еще раз, хотя ответ уже знал.
– Я устал не от мира, а от людей, – заключил я.
Лже-Фенея засмеялась, словно я решил какую-то загадку.
– Человек, уставший от людей. Я видела сотни таких, как ты. Но только единицы пришли сюда, и лишь у одного тебя были причины устать от этих муравьев.
Я хотел было ответить, но неведомое существо в образе женщины властным жестом остановило меня:
– Я подарю тебе освобождение от всех чувств. Я нареку тебя салана-но-равэ, как нарекла сотни людей до тебя. Обратишься ты к свету или тьме, будет зависеть от тебя самого.
– Но что мне делать без чувств? – В отчаянии воскликнул я.
– О, вместо чувств ты обретешь магию, настолько сильную, что сможешь использовать весь этот мир, как пожелаешь. Но помни, что и у безразличия есть лицо. Ты можешь стать не просто равнодушным, но безразлично жестоким. Например, вскроешь грудь ребенка, если захочешь узнать, что качает его кровь. Или же от скуки спалишь хижину крестьянина, оставив его без крова.
Я отчаянно замотал головой, но существо беспощадно продолжало:
– Ты получишь власть и бессмертие. И над тобой не будет никакого контроля свыше. Ты проявишь истинную свою суть. Любопытен ли тебе этот мир, или ты просто обиженное чудовище в человеческом облике?
– И что со мной будет?
