была приветлива и весела, хотя, казалось бы, кому, как не ей, на жизнь сетовать да Макошь за судьбинушку ругать. Стало быть, та, чей вой скреб каменные стены тоннелей, обедала у себя в келье. Заразна али при смерти? Видать, все ж заразна. Кабы при смерти – навряд ли на писк сил хватило, что уж о большем говорить?
– Леля, а кто снедь по кельям разносит?
– Так по-разному, – утерла рукой пот со лба женщина. – Когда я, когда кто из волхвиц.
– Может, я разнесу? Все равно ты еще не ела, да и остальные покуда обедают.
– Ты? – Леля растерянно оглянулась на сестер, со смаком уплетавших блины с мочанкой.
– Так. Я покуда жарила, того-сего нахваталась, – для пущей убедительности девица похлопала себя по выпученному животу.
– Так ведь там у кажного своя диета…
– Об чем речь? – вдруг, откуда ни возьмись, появилась Пульхерия.
Девица не удержалась от длинного выдоха – не выгорела затея.
– Немира помочь хочет, хворым снедь разнести.
– Какая забота, – сощурила светлые очи Пульхерия.
– Ага, – только и выдавила из себя девица и, залившись краской, потупила взор.
– Только рано ей еще. Пущая освоится. Я сама.
Леля кивнула и принялась месить тесто.
– Коли хочешь ту девицу проведать, выучись лекарскому искусству, тогда никто тебе мешать не станет, – понизив голос, сказала Пульхерия. – Любопытство не порок, но иному жизни стоить может.
– Добре, – согласилась Немира и тут же, оживившись, спросила: – Когда первый урок?
– Теперь, – одобрительно кивнула старуха.
– Тогда пойдем с наставником знакомиться.
– Не надобно ни с кем знакомиться, я твой наставник.
– Добре, – улыбнулась в ответ Немира. Она на самом деле была рада. Нынче ей не хотелось заводить новых близких знакомств. Хорошо, Леля не из тех, кто в душу лезет, но ведь люди разные встречаются, и среди них много охочих до чужих тайн, особливо сердечных. А Пульхерия и так все ведает.
– С чего начнем?
– Какая ж ты нетерпеливая, – пожурила подопечную наставница. Немира только плечами пожала, мол, какая есть. – Для лекаря это не самое лучшее качество. Иногда, чтобы выходить человека, одних трав да настоев мало, требуется еще и умение ждать. А коли ты кажный миг дергаться станешь, так сама себя «съешь». От такого целителя не много проку.
– Я буду стараться, – честно пообещала девица.
– А еще холодный, чистый разум. Ничто не должно отвлекать от знахарства: ни крики хворого, ни душевные раны самого лекаря, – взгляд светлых очей так и впился в лик ученицы.
Немира не выдержала и опустила голову. Пожалуй, тут ей будет труднее всего. Как подтверждение оного – перед очами предстал до боли знакомый облик Войтеха.
Пока Немира «избавлялась» от настырных темных очей и болезненного трепета сердца, Пульхерия подошла к одной из волхвиц и принялась давать какие-то указания, а вернувшись, сказала:
– Ну, а теперича пойдем.
– Куда?
– Ну не мочанкой же с блинами ты станешь лечить, – усмехнулась Пульхерия, – хотя блины твои, надо признать, так хороши, что иного хворого их аромат точно к жизни вернет.
Девица зарделась, но тут же взволнованно припомнила:
– А как же хворые? Кто им снедь разнесет?
– Пущай тебя это сейчас не беспокоит, голодными их не оставят.
Они опять плутали коридорами, освещенными дрожащим светом редких факелов, спускались, а после поднимались и снова шли куда-то вниз. На этот раз Немира приложила усилия, чтобы если не основательно изучить дорогу, то хотя бы направление запомнить. Подле кельи «воющей» девицы Пульхерия многозначительно поглядела на подопечную, но та постаралась сохранить спокойствие, показывая, что она уже начала над собой работать. Волхвица одобрительно кивнула.
– Ну, вот мы и на месте.
Холодный тоннель с низким потолком привел спутниц к очередной дубовой двери. Большой ключ со скрежетом провернулся в замке – брус неслышно оторвался от стены, образовав черный зев. Помещение дыхнуло пряной смесью трав. На миг Немира почувствовала себя словно в хате Хромой Гнеды. И хотя темнота все еще не позволяла оглядеть убранство комнаты, девица уже ведала – тут ей понравится. Так и вышло. Пульхерия запалила несколько лучин, чтобы ученица смогла оценить обстановку:
– Входи.
Пещера оказалась довольно просторной, хотя истинные размеры было трудно оценить из-за невероятного количества всякой всячины, что заполонила собой все вокруг.
