Я бросилась к перегородке, распластала по ней ладонь.
Снова там, с чего начинали. Но теперь нам этого мало. Теперь я знаю звук его голоса, помню его прикосновения. В тот раз стеклянная перегородка помогла нам обрести друг друга – теперь она разделяет нас.
Я верила, что он в безопасности. Мой план не сработал.
И что толку лягать ногой стекло и кричать от гнева?
Недолго я оставалась в камере одна. Явились четверо: судья Креван, судья Санчес, судья Джексон и человек в белом мятом костюме из льна с седой козлиной бородкой, здорово обгоревший на солнце. Судьи были в красных плащах, герб Трибунала на груди. «Ревнители идеала» почтили меня своим визитом – в полном составе.
Они шагали ко мне гуськом, маленькая армия, выступившая в поход, у каждого папка под мышкой. Судья Санчес выглядела скверно, в широко распахнутых глазах – тревога.
Похоже, будет весело.
Кэррик, дедушка и Рафаэль тут же поднялись на ноги. Моя защита – пусть они отделены от меня стеклом, но их присутствие придавало мне сил. Страж отпер судьям дверь, они вошли в камеру, страж остался стоять в углу.
– Вы свободны, – сказал Креван стражу. Тот несколько удивился, что его отсылают.
– Сядь, Селестина, – велел Креван. Выглядел он усталым. Старым. Что ж, я рада: мне удалось основательно его потрепать.
– Лучше постою.
– Господи, Селестина! – Он стукнул рукой по столу, и неудачно загоревший тип подпрыгнул от неожиданности.
Я улыбнулась.
– Хоть что-нибудь можешь сделать, как тебе сказано?
– «Упрямство – нежелание принимать перемены», – процитировала я его слова.
Он явно был на гране срыва, и я наслаждалась каждым мгновением. Судья Санчес смотрела на него с тревогой и с такой же тревогой на меня. Донесу я на нее – вот все, что ее интересовало.
– Я знаю, что вы сделали с моей сестрой Джунипер. – Я посмотрела ему прямо в глаза, прекрасно понимая, что он знает: там, на вершине горы, он, конечно, схватил меня, а не ее. – Другим судьям это известно?
Джексону известно: он глядит на Кревана с неудовольствием.
– Да, случилось прискорбное недоразумение – впрочем, как я слышал, вас с сестрой и раньше путали.
– А с кем вы перепутали Колин, Логана, Гэвина и Наташу?
Джексон не сводил глаз с Кревана. Похоже, он был тоже не прочь услышать ответ.
Креван не терял хладнокровия:
– Они, как и стражи, помогали особой команде, занимавшейся твоими поисками, Селестина. Трибунал серьезно относится к нарушителям, уклоняющимся от наказания.
Это спокойный тон напугал меня. Неужели ему все сойдет с рук? Даже после того как мама ворвалась в больницу с полицейским, адвокатом, газетчиком? Даже после того как в тайной больнице обнаружили мою сестру, пропавших подростков, обколотых до ступора стражей, журналистку и моего адвоката – ему снова все сойдет с рук?
– Я бы хотела поговорить с Селестиной наедине. Одну минуту, – заговорила вдруг Санчес.
– Зачем? – спросил Джексон.
– Как женщина с женщиной. Мне кажется, прежние отношения судьи Кревана и Селестины мешают им теперь понять друг друга.
– Тем не менее я предпочту присутствовать при встрече, – сказал Джексон. – Уверен, судья Креван тоже никуда уходить не собирается. Но вести разговор будем мы – на этот раз вам, судья Креван, не стоит вмешиваться.
Кревана такой поворот явно не устраивал.
Судья Санчес поглядела на меня:
– У меня была возможность обговорить с Селестиной некоторые вещи вскоре после Клеймения. И я надеюсь, что достигнутая договоренность остается в силе.
Наш договор в силе? Она и я против Кревана? Но Санчес уже один раз обманула меня – возможно ли ей довериться и охота ли мне доверяться?
Кэррик, дедушка и Рафаэль прижались к стеклянным перегородкам своих камер, пытаясь понять, что происходит в моей. Кэррик ближе всех, мне кажется, будто он совсем рядом, и все же он не слышит ни слова из этого разговора. Рафаэль сделал мне знак: пусть его впустят в мою камеру. В висках застучало. За что люблю математику – у каждой задачи есть решение. Следуй за теоремой,
