ведрах, завизжала, и визг сей сделал бы честь лучшей из принцесс. Яготелло и Гвиневр дружно зажали уши, лишенные же поддержки штандарт и ведра немедленно подчинились неодолимой силе, в иных мирах именуемой всемирным тяготением.
Жабопревращенные градом посыпались наземь, причем амфибии из тычиночного ведра устремились под крыльцо, а из пестикового – пошлепали к девам. Девы, не зная, кто пред ними, издали уже множественный визг, усугубленный неприличным зрелищем, кое являл лишенный штандарта Яготелло.
Пейзане прекратили петь о зельце и тоже высыпали на двор, при этом сбитый крутым бедром поселянки в вышитой полотняной сорочке жених скатился по ступеням к ногам Хойи, самой упитанной из спутниц Перпетуи.
– Какая мерзость, – низким голосом произнесла Хойя.
– Ах, как это неприлично, – пискнула ее троюродная сестра Спирея, – кто это?
– Жених, – сказала честная Перпетуя и обреченно уточнила: – принц Яго-Стэл…
– Не верю! – голосом неизвестного в Пурии, но тем не менее великого наставника лицедеев перебила Хойя. – Таких принцев не бывает.
– Воистину, – поддакнула Спирея, – у принца должен быть конь.
– Белый, – уточнила Аспидистра, – а также меч, щит, плащ и…
Аспидистра замолкла, и Перпетуя решила, что воительница хотела назвать то, что порядочные принцы носят под плащом, но постеснялась.
– И потом он совсем не прекрасный, – разочарованно протянула Гортензия, – ну ни чуточки!
– Красота есть зло, – отрезал сидевший на земле Яготелло, при этом странным и неприличным образом оказавшаяся у него на голове лягушка согласно квакнула, – главное – богатый внутренний мир и высокая нравственность. Только легкомысленным и безответственным особам застит глаза смазливая внешность…
Про смазливую внешность и несовместность оной с высокой нравственностью Перпетуя слышала неоднократно, но остановить Яго, клеймящего безнравственных красавцев и заглядывающихся на оных легкомысленных невест, было труднее, нежели Хойе пройти сквозь игольное ушко.
– Это неправильный жених, – торопливо зашептала Перпетуе девица Магнолия, – и из него получится неправильный муж.
– Самозванец! – пропыхтела Хойя. – У него даже меча нет!
В ответ принцесса вздохнула столь же тяжко, сколь лорд разбойник. Яготелло мог утратить коня, меч, верхнюю одежду и даже нечерное и некружевное белье, но скисшее молоко и умершие мухи не оставляли сомнения в его личности. Жених был наследником Верхнеморалийского трона, и поделать с этим ничего было нельзя.
– В то время, как я, спеша исполнить свой долг, подвергся нападению приспешников Тьмы, – зудел принц, – утратил коня, оружие, одежду и товарищей, едва не был съеден верховыми шакалами и спасся исключительно благодаря вмешательству провидения, принцесса Перпетуя допустила вопиющую…
Про «вопиющую» Перпетуя тоже слышала, а вот про то, что на принца напали ездящие на шакалах, – нет. Что делали эти нехорошие создания в стране победившего Добра? А если что-то делали, то почему не съели попавшегося им жениха, неужели он такой невкусный?! Силы Зла проявили вопиющую халатность и пренебрегли своими прямыми обязанностями. Ух, попадись ей эти ездящие, она бы с ними поговорила…
Принцесса так разволновалась, что губы у нее затряслись, а руки помимо воли сжались в кулаки. Как ни странно, этот ее жест возымел действие. Жених прекратил обличать и отступил за спину лорда-разбойника, который, в свою очередь, отступил за незаметно присоединившегося к собравшимся гладковыбритого мужчину в черном платье с очень белым воротником.
– Я ни мгновенья не останусь здесь, средь оскорбителей и оскорбительниц, – провозгласил из укрытия Яготелло и принялся развивать свою мысль. Он развивал ее и развивал, находя горькие, проникновенные, презрительные и клеймительные слова для всех присутствующих, начав со злостно нарушающей режим питания Хойи и продвигаясь по часовой стрелке в сторону разинувшего рот доброго юноши. Своей речью Яготелло удалось посрамить величайшего иномирового страдальца и обличителя Чацкого, однако Перпетуя почти не слушала.
Сердце принцессы бешено стучало, она понимала, что рано или поздно принц обличит всех, после чего ей, именно ей, придется выбирать между Санта-Пурой с мамой, папой, подругами, пажами и лучшими платьями от лягвоядцев, и призрачной надеждой догнать, встретить… найти… Тот, кому приходилось в срочном порядке решать: упитанная индейка в руках или же сокол в небе, причем сокол призрачный, возможно, даже несуществующий принцессу поймет, а остальные пожмут плечами и скажут что-то покровительственно-умное. Ну и черт с ними.
