как раз пал на колени и прижал к губам черное полотенце, после чего заголосил о том, сколь нехорошо с его стороны было погубить дивный дикий цветок.
– Ваше Высочество, – вновь прибывший (к слову сказать, всем музыкальным инструментам он предпочитал рояль) с достоинством поклонился, – я прибыл за вами.
– Милорд, – простонала Перпетуя, – милорд Лоренцо-Феличе!
Да, это был он, гроссмейстер тайных операций, министр покоя и порядка, единственный родной человек, способный понять… И Лоренцо-Феличе немедленно понял, о чем с присущей ему прямотой, и объявил:
– Ваше Высочество, – министр снял и протер пенсне, что у него являлось знаком сочувствия и, не побоимся этого слова, сострадания, – я понимаю все. Идемте.
– Милая, я тебя провожу, – заметил вышедший из противоположных кустов Гамлет. – На всякий случай.
– Разумеется, – заморгал эльф. – Мы все проводим…
– Нет! – Принцесса злобно уставилась в военно-морские глаза. – Не смейте нас провожать!
– Как вам угодно, моя леди, – согласился негодяй, нет, не так: НЕГОДЯЙ. – Желаю вам доброго пути и в его конце счастья.
– Да-да, – подтвердил Картофиэль. – Мы все желаем. И Розочка… Правда, маленькая?
И тут принцессу прорвало.
– Милорд Гамлет! – прорычала дева.
– Да, милая?
– Когда мы уйдем, вас не затруднит объяснить дону Проходимесу, что такое… что такое, – и принцесса четко, громко и отчаянно произнесла самое неприличное и ужасное из ведомых ей слов: – Эйя-фья-длайе-кюдль?
– Конечно, милая, – заверил маг, но окончательно все запутал козлодой, рухнувший на плечо негодяю и непонятно с какой радости заоравший:
–
Козлодойский вопль еще звучал, а поляна с жеребенком, эльфом, магом и негодяем уже исчезла. Пурийская принцесса Перпетуя в сиреневом, расшитом мелким жемчугом платье и сиреневых же туфельках на невысоких каблучках стояла на белой мраморной лестнице родного дворца и плакала навзрыд.
Глава тринадцатая, самая короткая и самая последняя,
повествующая о тайне рода Моралесов-и-Моралесов, окончательном и бесповоротном выборе принцессы Перпетуи, а также о том, как выглядит всебесцветный занавес изнутри
На то, чтобы утрясти осложнения, возникшие между Пурией и Верхней Моралией в результате опоздания Яготелло в Разбойничий Лес и спровоцированных этим опозданием событий, ушло четыре месяца. Привлекать Светлый арбитраж не потребовалось – верхнеморалийская сторона согласилась с тем, что Его Высочество поставил Ее Высочество и лорда Гвиневра в трудное и крайне неловкое положение. В свою очередь, Пурия признала, что принцесса поступила опрометчиво, согласившись посетить дракона, чем спровоцировала принца на не проработанное должным образом спасение. Обе державы подтвердили свою приверженность принципам победившего Добра и не нашли весомых причин для отказа от запланированного союза. Спасение принцессы сочли состоявшимся, к вопросу драконоборчества и драконососедства решили вернуться в более подходящей с экономической точки зрения ситуации, а поспешное возвращение невесты в родительский дом объяснили простудой. Кою, как известно, лечат теплым молоком, что в присутствии верхнеморалийского жениха становилось невозможным.
Брачный договор серьезных изменений не претерпел, зато был полностью переписан сценарий передачи невесты жениху. Во избежание случайностей встречу нареченных перенесли на пурийско-верхнеморалийскую границу к знаменитым Белым Вратам, куда принцессу доставляла пурийская сторона. Страдающая об исчезнувшем спасителе дева замечала из окна кареты куст расцветших белых хризантем и изъявляла желание лично сорвать вобравший в себя всю горечь разлуки цветок. У куста принцесса случайно встречала проппо-ведника, который открывал ей роковую тайну. Дева выражала готовность бросить вызов судьбе и воссоединиться с возлюбленным, какой бы рок над ним ни тяготел, после чего появившийся из хризантем спаситель вводил отважную деву в Белые Врата, о которых следует сказать особо.
