– Соберите.
В слове и движении его Малому сходу почудилась угроза, но Хорсун спокойно сказал:
– Лучше переселить женщин и детей в долину. Там безопаснее. В этой стороне вы не одни, недалеко еще два неизвестных лагеря.
– Знаем, – кивнул старшой.
– Распорядитесь, пусть ваши люди идут к заставе. Она закрывает долину с юга. За крепостью большое поле – хватит разместить десяток стойбищ. А вас приглашаем на ужин в воинскую юрту. Расскажете новости и потолкуем сообща, как всем нам дальше быть.
По дороге в заставу заехали в кузнечный околоток за Эмчитой. Знахарка ведала в языках всяких народов лучше Сандала. Среди старшин гостей был человек луорабе, чей говор жрец не разумел.
Дружинный мясовар Асчит накрыл стол в Двенадцатистолбовой. Насытившись, гости расслабились и почувствовали себя свободнее. Новости они рассказали страшные.
Старшой сборного кочевья начал издалека.
Его родовое поселение состояло из трех крупных аймаков, которые издревле жительствовали в шести ночлегах к югу от Долины Смерти. Мрачное было соседство, но до сей поры не досаждало. Долину загораживали высокие горы. Никто не ходил в опасную сторону, куда ведут гиблые дороги назад-вперед. Предвестие беды приспело в прошлом году с появлением на свет двухголового теленка. Аймачный шаман наказал умертвить уродца, а хозяйка пожалела корову – уж очень нежно та его облизывала. Теленка скрыли. Он быстро подрос, вовсю жевал сено обоими ртами, был игрив и здоров. Бычок как бычок, если спереди не смотреть…
Узнав о том, что приказ не выполнен, шаман разгневался, но упрямые хозяева забили двухголового только в Коровьем месяце. Хотели принести тельца в жертву на празднике Ублаготворения духов. А вскрыли брюхо, и выползла из него небывалая гадина. Змея не змея, ящерица не ящерица – нечто рогатое в чешуйчатой коже, с игольчатыми зубами… Женщины с криком разбежались с праздника. Чудище куда-то подевалось, тело дьявольского бычка сожгли.
Немного погодя с хозяином сотворилось странное. Бедняга стал прятаться от людей, двигался скользом, извиваясь по-змеиному. Потом вовсе обезножел, уполз в тайгу и сгинул. Жена его осталась на сносях. Родился ребенок – вроде мальчик, но вместо того, что положено быть у мальчика в промежности, торчал загнутый коровий рог. Да не это оказалось жутко, и даже не чешуйчатая кожа новорожденного, а то, что глаза его были глазами жестокого и коварного старца.
Не успел сход посовещаться, как выяснилось: сбежала женщина со своим страшным младенцем. В тот же день над горами прямо в воздухе показалось тавро. Оно метило бок неба, как табунщики метят кобыл.
– Брешь в таежных вратах! – воскликнул Сандал.
– Мы назвали это Тавром дьявола, – сказал старшой. – Тогда-то и повалились на наши аймаки несчастья, точно Дилга им время назначил.
– Холод рухнул неслыханный – кровь стыла в жилах, – поежился молодой ньгамендри. – Мороз хищным зверем бродил по земле. Он застал наше кочевье у знакомой реки. Лед на ней треснул, вода ударила вверх и протянулась столбами от берега до берега. Ветки на деревьях ломались со звоном, шкуры оленей выморозились до сухости и стали осыпаться. По краям Пасти – так мы нарекли то, что вы зовете Брешью, – выступили клыки. Люди вначале принимали их за сосульки. Чумы пришлось поставить друг к другу вплотную. Мы день и ночь жгли костры вокруг. Но холод был сильнее огня и выжимал слезы из глаз, и слезы застывали, не добираясь до щек. Лютая стужа гнала нас из родных мест, а мы все мешкали из-за стариков. Те не хотели уходить, но и остаться один на один с хищной Пастью боялись. Просили, чтобы мы их сами убили. По приказу моего отца я порезал наше стадо и созвал гостей. Три дня пировали. Сидя в почетном углу, отец принимал подарки, а на третий день сломал и разорвал их все. Затем он сказал, чтобы мы взяли только самые необходимые вещи и налегке откочевали туда, где в Великом лесу находится пуповина Земли – Перекрестье живых путей. Себя же распорядился задушить ремнем и сразу, без поминок, подвесить на макушку лиственницы в кожаном мешке. Тщетно допытывался я, как найти дорогу к этому перекрестью, отец не ответил, будто уже умер. Тогда я исполнил его желание, и мы ушли.
– Вонючий черный дырка на небо я ранше всех смотрель, – сказал луорабе. – Мой жена – шамана, он показаль.
Луорабе заговорил на своем языке. Эмчита переводила.
Приморские жители обитают намного севернее Долины Смерти, поэтому Смердящая Прореха развернулась к ним с юго-востока. Тяжко дыша, она с каждым днем становилась все плотнее и гуще. Порою из нее дули ветра с дурным запахом. Они наносили студеную серую пыльцу. В домашнем тепле пыльца превращалась в илистую зеленую слизь, и скоро все кругом пропиталось болотным смрадом. Карликовые деревца рядом со стойбищем покрылись пыльцой, как дымчатым мехом, и стали напоминать
