послушания в селенье Ньики он как данность принимал запреты озаренных, их быт, занятия, одежды… А ведь и жреческая жизнь, должно быть, кажется странной людям.
– Следует ли понимать, что высший человек занимается женскими делами?
– Нет, он не шьет и не готовит, хотя ему не запрещено выходить замуж, – едва заметно усмехнулся Нивани. – Рыра замужем за старшиной рода. Жаль, детей в семье нет.
– Почему?.. – в полной оторопи вопросил жрец.
– Потому что Рыра – глухой.
От необычности и невероятной глупости услышанного Сандал потерял дар речи. Старшина с досадой зыркнул на него и велел Нивани:
– Скажи: у нас был дети! Он умер.
Тот послушно повторил:
– У них было дитя. Оно умерло… Великие шаманы рожают до трех раз. Рыра сделал это всего однажды. Роды были трудные. Дочь – морская чайка – оказалась слабенькой и прожила, бедняжка, несколько дней.
Сандал понемногу пришел в себя и заподозрил, что лукавый Нивани втайне смеется над ним, поэтому не без ехидства поинтересовался:
– А ты когда-нибудь сподобишься стать счастливой женою и матерью?
– Шаманы ньгамендри не умеют рожать, – сокрушенно вздохнул Нивани, – хотя мы не лишены некоторых женских чувств и достоинств. Чуткость нашего ума изощрена и пронзительна, как у женщин. Нам не зазорно носить много кос, – он потряс своей роскошной гривой, перевитой кучей цветных ремешков. – Но во всем остальном мы – обыкновенные мужчины, и если имеем детей, то вполне человеческих. К тому же не от подобных себе…
– От кого же? – опешил Сандал.
– От женщин, – засмеялся Нивани, а старшина громко захохотал.
Рыра властно шикнул на супруга, подошел к жрецу и ткнул пальцем в его пластинку для счета дней, засунутую за пояс. Улыбаясь, легонько ударил себя кулаком в правое колено, пробежался пальцами вверх и, смешно крутя ими, стукнул по плечу и голове.
Нивани терпеливо растолковал:
– Приморские луорабе, как многие племена Великого леса, исчисляют год-весну по своему телу. Новое время начинается с макушки головы. Следующую луну обозначает левое ухо – значит, год опускается на двадцатку с половиною дней, то бишь на месяц. Плечо – еще месяц, и так далее. Совершив круг по частям тела, хоровод времени вновь поднимается к голове… Кажется, шаман хочет сказать тебе, что нынче, когда все смешалось, твоя пластинка ни к чему.
– Я отмечаю собственные дни, а они пока не кончились, – буркнул Сандал.
Рыра нежно погладил ладонью у сердца свой нагрудник из перьев гагары и, плавно разведя руками, повел взглядом вокруг.
– Теперь он говорит, что в Элен находится сердце Земли, – «перевел» ньгамендри.
Гибкие руки с растопыренными пальцами поплыли слева направо, словно расчесывая волосы, и медленно скрестились на груди. Зазвенели колокольца на подоле платья – Рыра неожиданно задрал его. Скроив страдальческую мину, дернул спереди мотню кожаных штанов. В том же «расчесывающем» движении двинул пальцы справа налево. Затем снова скрестил руки, на миг скорбно закрыл глаза и ребром ладони сделал быстрый рубящий жест.
Нивани понятливо кивнул:
– Сюда ведут живые пути, но и Долина Смерти притягивает дороги к себе. Там находятся мертвое древо Куду?к-Ла и перекресток иных путей – искривленных, недужных путей назад-вперед. Попадая в тупик, они обрываются.
– Вот почему люди желают врагам пасть на перекрестке дорог! – воскликнул жрец.
– Да, имея в виду совсем не Элен.
Рыра вдруг угрожающе поднял кверху руку, поджав пальцы, как когти. Поднес к лицу раскрытую ладонь и зачем-то вгляделся в нее.
– Брешь, – догадался Сандал. – Мне тоже показалось странным, что она вначале распахнулась в таежных вратах, а потом очутилась в небе.
– Рыра не то показал, – задумчиво проронил Нивани. – Он утверждает, что Брешь – это отражение.
– Отражение? – удивился жрец.
– Да, изнанки Бесовского Котла. Луорабе прав, никакой Бреши в небе нет, это зрительный обман.
– Но как может Бесовский Котел отразиться в чистоте неба?
