Мелкие женские уловки были прекрасно известны Олджуне с малых весен. Нарочно чуть привстала ногой на перекладину скамьи, будто ей трудно добраться до высокой полки. Пусть полюбуется коваль, знаток красоты, гибкой точеной спиной, чоронными бедрами и сильными округлыми икрами, мелькающими из-под опушенного бобровым мехом подола! Хорошо, что переоделась в это нарядное платье вместо запачканного землей в слежке за хитрым Сандалом, смолой в беге к гусиному озеру…
Кто сказал, что младшей жене не заступить главное место в мужском переменчивом сердце вместо первой супружницы, обветшалой и вряд ли еще пригодной рожать? Кроме долгожданных детей, молодая, здоровая баджа способна подарить стареющему человеку-мужчине подзабытую телесную радость, дать свежий приток вдохновения мастерству! Любимая женщина именитого кузнеца могла бы иметь такие красивые серьги, каких нет ни у кого в Элен и Великом лесу-тайге!
Достав мису, Олджуна соблазнительно развернулась приподнятой грудью и поймала возгоревшийся вожделением взгляд Тимира. Он поспешно отвел глаза. Она сделала вид, что ничего не заметила. Ни разу так не смотрел на нее Хорсун. За все десять весен не примечал в ней буйно расцветающей женской прелести. А барлор… Ой, да полно! Барро скоро унесется к своему волчьему гнезду. Через год, верно, и не вспомнит о сорванном мимоходом эленском цветке… У Олджуны невольно занялось дыхание и щеки запунцовели.
– Э-э, быстро выросла ты, – протянул Тимир. – Невестой стала. А я ведь помню тебя совсем девчонкой.
– Ох уж, невестой, – потупилась Олджуна. – Никто не сватается ко мне. Пока дождусь жениха, люди назовут перестаркой. Да и дождусь ли? Все боятся Хорсуна. Не отдаст же меня за кого попало.
– Ну, если напрочь будет пусто с женихами, мне шепни. Я найду достойного парня среди моих мастеров, – засмеялся Тимир, подмигнув с запалом. – Не откажет багалык, если приду просить твоей руки для хорошего человека!
Только хотела Олджуна ответить смелою шуткой, что если ей ждать сватов, то от лучшего из мастеров, как узрела в окне расседланного Аргыса. Подосадовала: не вовремя Хорсун явился. Прервал разговор с гостем на самом интересном месте.
Тимир тоже увидел хозяйского коня. Выбрался из-за стола встретить багалыка. Олджуна с лучистой улыбкой открыла дверь. Выбежала… и словно налетела на невидимую преграду.
За изгородью, объясняя что-то Хорсуну жестами, стоял барлор. Оба они повернули головы к Олджуне. Барро смотрел на нее мгновенье, затем перевел взгляд на кузнеца. Этого было достаточно, чтобы она поняла – случилось непоправимое. Гневом, болью и сокрушающим презрением сверкнули волчьи глаза. Олджуна увидела в руках у багалыка убитого орленка и помертвела от страха. В спине птенца торчало можжевеловое древко, оснащенное, как нарочно, орлиным пером…
Кивнув багалыку, барлор резко развернул чалого и канул в лесу. Будто не за деревьями скрылся, а провалился в пропасть. Хорсун озадаченно погодил у ворот. Тимир, подойдя, воскликнул:
– Ох, беда! Кто же посмел поднять руку на твоего родича?
Лицо багалыка, когда он глянул на приемную дочь, побледнело от ярости. Желваки на скулах заходили ходуном, двигая белый шрам-зигзаг.
Олджуна вихрем унеслась в юрту. Забилась за ровдугу на левой половине, затаила всполошенное дыхание. Провалиться бы куда угодно, лишь бы не видеть страшного лица Хорсуна! Все сторонние мысли-мыслишки выскочили из Олджуны. Ни о чем не могла больше думать, кроме того, что надо бы ей умчаться подальше от заставы. В лес, за горы, вообще от людей… Страх разоблачения стучал в виски, дрожал в каждой косточке, горячим ужасом разрастался и разбухал в крови, тесня сердце к горлу!
Зажмурив глаза, вцепилась в край нар так сильно, что собственными ногтями пригвоздила себя к поддавшейся древесине. Дернулась, дурная, и очухалась от рези в содранных до мяса ногтях.
Получается, сегодня был повальный день слежки. Сандал следил за детьми, Олджуна следила за ним, а барлор, молча улетучившись после утра любви, следил за нею. Увидел сверху, обозревая долину с кряжа, и заинтересовался, чего это она, скаженная, с чужим луком пустилась к гусиному озеру. Знать, видел, как целилась в парящего слетка, попала в него с первого же выстрела и без памяти помчалась обратно…
О чем же думал Барро потом, когда подобрал погибшего птенца? Почему не призвал к ответу саму Олджуну, а пришел обвинить ее перед багалыком? Глаза доверчивые открыть, какую змеюку Хорсун в своей юрте пригрел, дочерью нарек? Не побоялся явить себя, чуженина, в будний, не гостевой день!
Скрипнула дверь.
– Что за незнакомец? – послышался голос Тимира.
– Не знаю, – медля, отозвался Хорсун. – На празднике Новой весны этот парень поборол нашего ботура. Тогда еще показался мне не виданным у нас чужаком. Похоже, барлор, человек волчьего ветра. Быгдай о том же сказал. Но парень был один и ничего плохого не сделал. Я только посты на всякий случай усилил в те дни. А он теперь принес подстреленного кем-то орленка. На стрелу