за самовольщицу, без благословения родни поспешившую прильнуть к чужому роду-племени, уже не взять.
Но обида обидой, а торги торгами. К старшому каравана рыбаков подошел старик ньгамендри, любуясь его верховыми и вьючными. Сущими великанами выглядели крупные рыжие олени оседлых людей рядом с низенькими олешками кочевых таежников. С такими здоровяками не страшны ни дебри, ни кручи, ни горные реки с бурными потоками, сбивающими с ног человека.
Старик начал издалека: пастбища, засуха, торговый праздник… Неприлично сразу открываться в намерениях. Старшой степенно поддержал разговор, прекрасно зная, чего хочет дед, и не собираясь его торопить. Хватит времени столковаться.
Обычно ньгамендри предлагали за одного большого оленя двух своих приземистых. Нынче предусмотрительные рыбаки пригнали стадо в двенадцать двадцаток голов. Бросив наметанный взгляд на стариковских оленей, одуллар остался доволен их упитанностью. Продолжая беседу, вывалил на траву перед своими ездовыми туес вяленой рыбы. Те стали поедать лакомство, не обращая внимания на изумленные возгласы торговцев. Один нельгезид подобрал упавший близко рыбный кусок, поднес его к носу и понятливо кивнул: рыба пахла солью, которую так любят все животные, имеющие копыта.
Товаров у нельгезидов было видимо-невидимо. Немудрено столько завезти на многовесельной лодке с добрый дом величиной, с вздутыми ветром крыльями-полотнищами. В торговых делах с нельгезидами мало кто мог сравниться. За пять весен, пролетевших с прошлых торжищ, они объездили по земным и водным путям дугу моря Ламы, Великий лес и Великую степь. Успели сунуть нос в вотчину желтоволосых, синеглазых нунчинов и даже в малознакомые земли мандров и гилэтов. Почти на всех языках говорили- кричали бойко, как эхо.
К восторгу девиц, пригожий собою меняла навесил на себя связки бус красного камня и вывалил из мешка всякую мелочишку. Сходу забалагурил по привычке, хотя еще не дали знака к торгу:
– Отдам отраду по уговору, по ладу, за шкурки ласочьи-беличьи, за губки алые девичьи!
Похваливая товар, горластый любезник раскладывал перед собой речной жемчуг и украшения из раковин, накосницы и гребни из панцирей змееголовых животных, шкатулки-укладки, золоченые колечки-сережки, бусы, корольки, ожерелья и прочее, искусно выпиленное из дерева и расписанное под узорчатые каменья.
Одни гребцы-работники таскали из лодки мешки со сладкими сушеными плодами и с мукой из зерен хвостатых растений, бочата с медом и черной патокой, другие несли рулоны сукна, беленой и крашеной холстины, узлы с пошивочно-вышивальным женским подручьем. Свертки главной, шелковой ткани торговцы не спешили выставлять напоказ. Позже развернут, когда торги будут в разгаре.
Минувшей осенью нельгезиды разведали потерянную некогда дорогу, что неприметно вьется в Небесных горах и ведет в Кытат. Молитвами жрецов пробная поездка в теплую страну, куда улетают птицы, вышла удачной. Наторговали не один сверток драгоценного шелка, и даже не десять. Много больше. И в Эрги-Эн доставили не худо-бедно. Устоят ли северные женщины, имеющие в мужьях добычливых охотников, против этакой красоты? Неужто не стоит роскошный отрез на платье каких-то двух двадцаток соболей, коих немерено в лесах?
С досадой поглядывали на крикливых соседей мастера-кузнецы племени о?рхо. В отличие от нельгезидов, они добрались до Эрги-Эн впервые. Тернист и опасен был их путь из долины Семи Рек, отдаленной от Великого леса несметными грядами хребтов. Знатоки рассказывали, что в подходе к тем рекам за несколько ночлегов пути виден золоченый купол дворца великого хана города Черная Крепость. Город, закрытый черными воротами, стерегла свирепая дружина, числом как звезды над той стороной. Несмотря на воинственность, приписываемую орхо, товар кузнецов был вполне мирным, даже женским: глядельца – бронзовые отражатели лиц.
Неспроста решились мастера заняться несвойственным им торговым делом. Весною на базаре в Черной Крепости объявился прыткий иноземный меняла. Улыбка его была изменчива, а глаза как осколки льда. Никто не знал, в какой на свете стране живут хладноглазые люди, а сам он избежал ответа, отвлек рассказами о безвестных краях, полных чудес. Старшая жена хана приобрела у него отражатель лиц изумительной чистоты, созданный из неведомого, гладкого как лед, вещества. После хан призвал городских мастеров к себе, но, сколько они ни бились, сколько ни царапали сбоку серебристую изнанку, так и не сумели открыть тайны. Лишь одна старая горшечница сказала, что чужие искусники, похоже, применяют в своих отражательных изделиях глиняную поливу, жженную с едкой озерной щелочью. Пока подобные глядельца не успели заполонить мир, следовало как можно скорее сбыть скопище бронзовых, теряющих цену. Да и немудреный секрет их изготовления обменять на добрую пушнину. Мастера Йокумены, по верным сведениям, этого секрета не ведали. А кузнецы орхо не могли доверить его перекупщикам, вот и решились заделаться на время торговцами.
Хихикая и подталкивая друг друга локтями, толпились у больших, как щиты, отражателей высоченные шаялы – пепельноволосые, плосколицые, со сплюснутыми носами. Эти люди, самые рослые жители Йокумены, слыли скудоумными и почти
