Легкое, как дуновение ветерка, облачко силы устремилось на толпу пузырьков, осело и впиталось, и перед магическим взором Алильены словно вспыхнул разноцветными свечками праздничный пирог.
Девушка полюбовалась на него, ощущая, как душа наполняется такой же светлой радостью, и уже собиралась уйти, как вдруг одна из бутылей привлекла ее внимание неприятным грязно-фиолетовым блеском.
— Что тут? — нахмурившись, указала она на зелье. — Такое никому давать нельзя.
— Сейчас посмотрю, — уважительно глянула на гостью Хадина и бросилась к столу.
Странная тревога, почти уверенность в грядущей беде вдруг взметнулась в душе Лил обжигающе-ледяным вихрем, словно кто-то мудрый и всезнающий шепнул на ухо неразборчивое, но страшное предупреждение.
— Осторожно! — крикнула девушка, метнулась наперерез и сразу же поняла, что опоздала.
Не хватит ей ни времени, ни сил остановить Хадину, уверенно протянувшую пальцы к округлому фиалу, клубящемуся все темнеющей фиолетовой мглой.
Позднее Лил так и не смогла понять, с какой стати ей в голову пришла почти безумная идея заменить одно несчастье другим. В тот решающий, неизмеримо краткий миг будто кто-то другой все решил за нее, сочтя легкое недомогание вполне справедливой ценой за отведенную смертельную беду. Рука сама взметнулась и резким жестом швырнула в травницу пригоршню невидимой и неощутимой магической энергии.
Женщина охнула, покачнулась и обессиленно опустилась на скамью, но почти сразу спохватилась, зашарила в кармане белого фартука.
— Идем, — настойчиво потянула ее к лавке таинственная гостья. — Посиди немного, скоро пройдет. И прости меня, иначе тебя было никак не остановить.
— Да ты-то при чем, — печально усмехнулась травница. — Сердце это… надорвала я его в крепости ночников. Другим не говорила, а тебе скажу, десять лет я там атаманской рабыней была. А как постарела — в служанки отправил. Тогда только и смогла сбежать, но меня не особо и догоняли, им и молодых пленниц хватает. Но если бы кто-то собрал всю боль и горькие слезы несчастных рабынь, озеро бы разлилось. Бандиты ведь только с виду люди. Ходят на двух ногах, разговаривают и умываются, иногда даже книги читают и песни поют, а на самом деле — хуже зверей. Работать не хотят, и каждый мечтает стать атаманом, а тот нарочно целыми днями развлекается у всех на виду. И больше всего любит рассказывать, как пришел в банду молодым парнем и постепенно дошел до самого верха. А потом начинает хвастать, сколько караванов ограбил, сколько золота, драгоценностей и женщин захватил, для его банды такие разговоры — как огниво к сухой соломе. После так и рвутся в набег или засаду.
— Сталкивалась я с этими скотами, — нехотя призналась Лил. — Дед вовремя спас. Но я не об этом сказать хотела. Не сердце у тебя сейчас прихватило. Это я тебя остановила. Вдруг почувствовала беду — лучше не трогать руками эту бутыль. Все остальные уберите, потом в какую-нибудь посудину ее переставим, я сама помогу. Вы же как-то избавляетесь от неудачных зелий? Может, костер побольше развести и сжечь или в глубокую яму бросить и закопать от жилья подальше. И обязательно узнай, какое это зелье. Должна я знать, чего избегать, если случится еще кому-нибудь помочь.
Хадина согласно кивала, хотя и не понимала, как удалось девчонке вмиг забрать у нее все силы. Но с доводами необычной гостьи была совершенно согласна и надежное место, чтобы прятать следы неудачных опытов, давно приготовила. Посидела несколько минуток, приходя в себя, затем начала осторожно переносить усиленные зелья в шкаф.
Девушка, которую травница называла Анни, попросила стопку листов, перо и образцы наклеек и села писать. Уходить в свою спальню, пока они не захоронят злополучное зелье, она отказалась наотрез.
В дальний угол двора, где находился старый погребок, травницы шли втроем, Хадина вызвала верную Сонру. Старшая шла впереди, за ней Лил тащила на ухвате глубокую и узкую корзинку, в которой, тщательно обмотанное старыми тряпками, зловеще булькало проклятое зелье, и потихоньку проклинала свою невезучесть.
Вот что она выиграла, отказавшись собирать травы? Погуляла бы по лугу, веночек себе сплела, на берегу речки с женщинами перекусила утренними пирогами и кислым молоком и сейчас уже спокойно спала бы на пахнущих травами перинах.
— Никого, — прошептала, бдительно оглядываясь, Сонра, и три смутно белеющие в темноте фигурки проскользнули в прохладное, пахнущее сыростью нутро погреба.
Хадина пробралась мимо старых ларей в дальний угол, отодвинула какую-то доску, и где-то тихо щелкнула освобожденная пружина тайного замка. После этого наполненный каким-то мусором ларь легко отодвинулся от стены, и перед заговорщицами оказалась крышка люка, сбитая из толстых плах. Открылась она довольно легко, и теперь уже Сонра пошла вперед, показывая дорогу.
Труднее всех пришлось Алильене, пока они вместе с Хадиной не догадались поставить корзину на пол. После этого гостья
