ступеней, так что, полагаю, вы сами по себе представляете достаточную ценность для того, чтобы вступить в договорной брак.
– Такое тоже возможно. Но там, где я родилась, такой возможности, в общем-то, и не было.
Ее слова не удивили меня. Империя очень велика, и каждый город в каждой области каждой провинции каждого континента каждой планеты в каждой системе немного отличается от всех остальных. Но драмы в аристократической среде всегда связаны с договорными браками – сыновья то и дело бегут от них, поступают на военную службу и как раз перед героической гибелью в какой-нибудь справедливой войне до них доходит, что они действительно любили тех девушек, которых родители предназначили им в жены.
В некоторых имперских драмах граница между искусством и пропагандой тоньше, чем в других.
– Значит, вы пошли на службу не для того, чтобы избежать брака, – констатировал я.
Она покачала головой.
– В моем районе были три подходящих кандидата. Одному семь лет, другому тринадцать, а третьему почти пятнадцать. Я была готова выйти замуж за любого из них.
– Почему не за двоих? Или за всех троих?
– Я не имею предрасположенности к этому.
Я немного повернулся, чтобы видеть ее глаза.
– Интересно, существует ли какое-то предубеждение против таких девушек? – Она удивленно взглянула на меня. Видимо, я поставил ее в тупик своим вопросом. – Я когда-то был знаком с девушкой, имевшей, как вы выразились, именно такую предрасположенность. Очень не хотелось бы, чтоб вы ее презирали.
– Конечно нет, – ответила она несколько взволнованным тоном.
Я улыбнулся и вскинул руку.
– Не переживайте, я всего лишь задал вам неожиданный вопрос. Но вы все же сбежали от этой участи. Я знаю, военная служба предполагает продвижение наверх, но ведь и брак с представителем высших слоев с тем же успехом привел бы ваш род на следующую ступень. И не привел бы вас к скоропостижной гибели. Вы могли бы вести мирную обеспеченную жизнь на Старой Земле. Но вы все же выбрали иной путь. Вы оказались здесь. И никто вас не заставлял.
– Я никогда не противилась своим обязанностям. По крайней мере, поначалу.
Я был плохо знаком с тем, о чем она говорила, – никогда не хватало времени учиться, – но знал, что эти обязанности довольно существенны, особенно для старшей дочери.
– Мою – мою персональную роль, – Салмагард указала на свое лицо, – не раскрывали мне до тех пор, пока я не достигла совершеннолетия.
Я поморщился.
Поначалу я воспринимал программу наделения людей лицами древних героев как типично эвагардскую, но чем дальше, тем более извращенной она мне казалась.
Салмагард продолжала ровным голосом:
– Когда мне все объяснили, я увидела в этом возможность. Прежде мне никогда не приходили на ум мысли о, так сказать, бегстве.
Конечно же, не приходили. Она была слишком чистопородна для этого.
– Никогда и в мыслях не было сбежать, – повторила она. – Я была готова выйти замуж, готова была хранить генетическую линию, готова на все, что полагается. Но когда мне открыли путь, ведущий из этого замкнутого круга, – Салмагард встряхнула головой, – я не могла не воспользоваться им.
– Значит, вы не захотели навсегда остаться на Старой Земле. Полагаю, для того, кто там родился и вырос, не слишком странное желание. А посторонние вряд ли его поймут.
Однако Салмагард считала себя виноватой в этом и действительно исповедовалась мне. У нее сложилось ощущение, будто ее желание сделать что-то, не входящее в определенную ей долгом сферу, оказалось ошибкой, что стремление вырваться сделало ее нехорошим человеком. Или, выражаясь точнее, плохой дочерью. Для эвагардских аристократов это было важно.
Я постарался сдержать улыбку.
– Знаете, ведь существуют исторические прецеденты того, как женщины сами распоряжались своей жизнью. Великая герцогиня была, пожалуй, чемпионкой в этом отношении, вам не кажется?
– Наверно, вы правы.
– А вы сейчас на воинской службе. И направляетесь на «Джулиан».
