– То, что вы именуете нутром, – это сущность человека. Чувства, стремления, надежды. Все это – душа. Что отличает нас от зверей и птиц.
На лице Скела вдруг появилось такое выражение, словно он услышал некий голос с небес. Кажется, впервые мы смогли удивить его по-настоящему.
– Вы понимаете, о чем я говорю?
– Даже больше, чем думаете, – раздвинул я губы в невеселой усмешке. – Это не так сложно.
– Тогда кто вы, мэоры? – очень серьезно спросил Скел. – Дворян обычно мало интересуют вопросы такого рода. Рассуждения о человеческих стремлениях навевают на них тоску.
Вот и пошла игра в открытую. Эх, Бердина бы сюда, он бы на равных с этим доморощенным философом-чародеем поговорил. Вызвать? Какими станут глаза Скела, когда увидит аппаратуру? Не струхнул бы старикан.
– Может, мы посланцы бога? – иронично сказал Михаил. – Ведь его именем ты помогаешь людям.
– Ты говоришь об Огалтэ? – не отреагировал на подначку Скел. – Его называют так, потому что он живет всюду. В небе, в степи, в море и в горах. Ему молятся в храмах братства, его поминают люди и просят о защите. Все, невзирая на титулы. Нет, это не мой бог, мэор Метах.
– О как! – удивился Михаил. – А кто же тогда твой бог?
Скел улыбнулся, развел руками:
– Не знаю.
– Но люди верят в Огалтэ. И не только в него. – Михаил покосился на меня. – У каждого народа разные боги.
– Но сущность у этих богов одна. Об этом я и говорю людям. Так, чтобы они поняли. Хотя понимают редко.
– Разве не Огалтэ принес магию и дал тебе силы? – спросил я.
– Может быть, – покладисто согласился Скел. – Но все равно он не мой бог. Кстати, и магики не считают его своим богом. Хотя вслух об этом не говорят.
Ох, и чудный старикан! Простой странник. Какой он на хрен простой?! Нет, не зря о нем говорил Гаюман, не зря поминали в поселке. Надо обострить игру, вызвать на откровенность. Кажется, есть смысл…
– Далеко отсюда у одного народа была… есть легенда, будто бог, рассердившись, выгнал прародителей всех людей из своего дома. Большого такого дома. За то, что те нарушили его приказы. Бог сильно гневался и прогнал эту парочку… кмх.
Вольное изложение библейской истории заставило попотеть, перекладывая ее на местные понятия. Выходило, скажем прямо, так себе.
– Правда, перед изгнанием бог велел людям соблюдать несколько заповедей. Дабы заслужить прощение.
Скел слушал с видимым интересом, даже брови чуть нахмурил. Когда я замолчал, он сверлил меня взглядом несколько секунд, потом вдруг улыбнулся:
– Глупая версия. Видимо, потому, что рассказывали ее потомки тех, изгнанных.
– Это как? – не понял я.
Михаил перехватил мой взгляд, подмигнул. Мол, жжет старикан.
– Ведь это люди считают, что их предков изгнали. За какие-то там поступки. А вот мнение бога никто не спросил.
– И как спросить? Сбегать поговорить?
Скел качнул головой:
– Родители не гонят малышей за разбитую посуду и пролитое молоко. Не ругают за сломанный забор. Из дома дети уходят тогда, когда готовы жить самостоятельно. То есть заботиться о себе, добывать пропитание, защищаться от угроз. Иначе говоря, когда становятся взрослыми.
– Верно.
– Конечно, – словно учитель прилежному ученику кивнул Скел. – Хорошие родители всегда скажут напутствие перед дальней дорогой. Не спи на земле, не прыгай с дерева, не ешь грязное.
– Не убей, не укради, не возгордись…
Скел выслушал меня, задумался.
– Да. Напутствие родителя – это желание уберечь чадо от ошибок, которые совершал сам.
– Сам? Ошибки бога? – усмехнулся я.
– Да. То, что узнал, выстрадал сам. То, чему научился. Ведь родитель всегда знает больше.
– Очень интересно.
