– В этом городе много интересного, – сказала Джован. – Тот, кто готов платить и внимательно смотрит по сторонам, найдет здесь такое, чего не встретишь больше нигде. Некоторые гости приезжают сюда только затем, чтобы пройтись по магазинчикам, а об игре даже не думают.
Джован продолжала щебетать, но Скарлетт перестала слушать, заметив на углу одной из улиц небольшое столпотворение. Ей показалось, что какую-то женщину силой выволокли из лавки. Послышался крик. Беднягу схватили, та принялась пинать обидчиков и размахивать руками.
– Что там происходит? – спросила Скарлетт, указав пальцем на берег.
Прежде чем ее спутники успели оглянуться, кто-то погасил фонари, скрыв происходящее на улице под покровом темноты.
– А что ты увидела? – откликнулся Хулиан.
– Женщину в голубовато-сером платье. Ее вытолкали из магазина.
– Это, должно быть, уличное представление, – бодро ответила Джован. – Иногда актеры так развлекают тех, кто приехал просто посмотреть Караваль: может, женщина сделала вид, будто что-то украла или сошла с ума. Уверена, вы еще не раз увидите подобное.
Скарлетт хотела шепнуть Хулиану: «Все выглядело слишком уж правдоподобно!» – но вовремя вспомнила то, о чем ее столько раз предупреждали. Джован тем временем перестала грести и, снова хлопнув в ладоши, объявила:
– Приехали. На вашей открытке изображен этот дворец – Кастильо Мальдито[6].
Скарлетт мигом позабыла о женщине в сером платье. Нити светящегося песка, переплетаясь, образовывали нечто наподобие гигантской птичьей клетки. Чудесное здание украшали изогнутые мостики, арки в виде лошадиных подков и купола, усеянные золотистыми крапинками закатного солнца. Открытка не передавала всего великолепия этого строения, которое не столько освещалось фонарями, сколько светилось изнутри, распространяя сияние. Все вокруг дворца было таким ярким, будто на место, где он стоял, среди ночи лился дневной свет.
– Сколько мы должны? – спросил Хулиан.
– О, с вас я ничего не возьму, – ответила Джован, и Скарлетт поняла, что ее спутник не зря был так любезен. – Все ваши богатства понадобятся вам там, внутри. Во дворце время бежит особенно быстро. – Девушка кивнула, указав на массивные песочные часы, стоявшие по обе стороны от входа во дворец.
В высоту они доходили до третьего этажа, а их стеклянные тела были наполнены рубиновыми бусинами, лишь немногие из которых успели просочиться из верхней половины в нижнюю.
– Вы наверняка уже заметили, что дни и ночи на острове коротки, – продолжала Джован. – Некоторые формы магии поглощают время, как топливо, а здесь тратится много магической силы. Поэтому, когда войдете, расходуйте минуты осмотрительно.
Хулиан помог Скарлетт сойти на берег. Пройдя по горбатому мостику и миновав песочные часы, она задумалась о том, сколько минут ее жизни умещается в одной бусине. Казалось, что под этим закатным небом, которое творило волшебство из собственных красок, секунды были насыщеннее, чем в любой другой точке мира.
– Нужно искать что-то такое, что понравилось бы твоей сестре, – сказал Хулиан. – Готов поспорить: именно там мы найдем третий ключ.
Скарлетт снова вспомнила записку: «Третью подсказку придется заработать». За песочными часами тропа разделялась. Правая дорожка вела к золотым террасам, занимавшим бoльшую часть дворца. Снизу они напоминали полки, забитые старинными книгами, какие обыкновенно никому не разрешают трогать.
Дорожка, бежавшая прямо, упиралась в большой, пестрый, людный и шумный двор. В середине его росла бенгальская смоковница, на ветвях которой расселась стая крошечных диковинных птичек. В воздухе резвились летающие зебры и котята, тигры величиной с ладошку боролись со слонами, что махали ушами, как крыльями. Внизу, под деревом, Скарлетт увидела множество ярких шатров и беседок. Из одних лилась музыка, из других доносился смех – как, например, из нефритово-зеленой палатки, где продавали поцелуи.
В том, куда направилась бы Телла, не приходилось сомневаться. Да и сама Скарлетт, если бы Хулиан спросил, вынуждена была бы признаться: ее тоже заворожило то, что творилось на этом дворе. Но поддаваться соблазну было нельзя. Следовало думать лишь о сестре и о том, как добыть третью подсказку. И все-таки, проходя мимо целовального шатра, который словно вибрировал от приглушенных смешков, шепота и радостного возбуждения, Скарлетт не могла не спросить себя…
Да, однажды ее целовали. Тогда она осталась довольна, решив, что это недурно. Но теперь ей пришло на ум, будто слово «недурно» подходит лишь для описания того, о чем не скажешь ничего большего. Вряд ли тот поцелуй мог бы сравниться с поцелуем
