в этом волшебном месте, где даже воздух казался сладким. Скарлетт попыталась представить себе вкус чьих-то губ, прижавшихся к ее собственным.
– Это взбудоражило твое воображение? – хрипловато спросил Хулиан, мгновенно заставив спутницу покраснеть.
– Я вовсе не сюда смотрела! – возразила Скарлетт и торопливо указала на соседний шатер, нелюбимого ею лилового цвета.
Хулиан улыбнулся. Очевидно, он не поверил своей спутнице. Ее румянец сделался гуще, а его улыбка шире.
– Не смущайся, – сказал он. – Можешь поупражняться перед свадьбой, я к твоим услугам. Хочешь?
Скарлетт попыталась издать звук, выражающий отвращение, но вышло так, будто она жалобно хныкнула.
– Это означает «да»? – спросил Хулиан.
Скарлетт смерила его взглядом, определенно означавшим «нет», но моряку, по всей видимости, нравилось ее дразнить.
– Ты хотя бы видела своего жениха? Вдруг он безобразен?
– Внешность значения не имеет. Граф каждую неделю шлет мне письма. В них столько доброты, участия и…
– Иными словами, он лжец, – перебил ее Хулиан.
Скарлетт нахмурилась:
– Ты даже не знаешь, о чем он пишет! Ты ничего о нем не знаешь!
Хулиан принялся загибать пальцы:
– Я знаю, что он граф. А оставаться порядочным человеком, имея титул и власть, едва ли возможно. Раз он подыскал себе невесту на островах, то его семья, вероятно, выродилась. Следовательно, он непривлекателен. – Внезапно посерьезнев, Хулиан дотронулся до подбородка Скарлетт и, повернув ее лицо к себе, спросил: – Ты точно не хочешь принять мое предложение?
Отстраняясь, Скарлетт фыркнула, слишком громко и чересчур фальшиво. Внутри она, к собственному ужасу, ощутила вовсе не омерзение, а голубовато-сиреневое щекочущее любопытство. Зеленая палатка была уже близко. Оттуда сочилось благоухание глубокой ночи, навеявшее Скарлетт мысли о мягких губах, сильных руках и темной щетине, задевающей ее щеку. Все это слишком напоминало Хулиана.
Предпочитая не замечать участившегося биения собственного сердца, она стала придумывать, чем бы ответить несносному моряку на очередную колкость, но тот неожиданно затих, и его молчание оказалось, как ни странно, тягостнее всяких насмешек. Скарлетт и предположить не могла, чтобы отказ от поцелуя так обидел Хулиана. Как бы то ни было, сейчас он держался от своей спутницы на более почтительном расстоянии, нежели раньше. До сих пор он, даже если и не прикасался к ней, то шагал так близко, что в любой момент мог это сделать. Сейчас же они шли врозь и молчали. Вряд ли кто-нибудь принял бы их за жениха и невесту.
– Не желаете ли узнать свое будущее? – спросил какой-то молодой человек.
– О, я… – пролепетала Скарлетт и, обернувшись, увидела целую стену из плоти.
Раньше она никогда не видала голых мужчин. Этот был раздет хотя и не полностью, но настолько, что благовоспитанной молодой даме не подобало подходить слишком близко к его коричневому шатру. И все же Скарлетт почему-то не отпрянула.
Все одеяние великана состояло из повязки, прикрывавшей бедра. Выше и ниже на гладкой обнаженной коже пестрели яркие татуировки: огнедышащий дракон гнал русалку по лесу, расположенному на животе; на ребрах парили херувимы, чьи стрелы пронзали огромных карпов или же облака, кровоточащие желтыми одуванчиками и персиковым цветом. Лепестки, будто капли, стекали по ногам, на которых в подробностях изображались различные сцены из цирковой жизни.
Изукрашено было и лицо мужчины: с каждой щеки глядело нарисованное лиловое око, а вокруг настоящих глаз горели звезды. Но особенно Скарлетт поразили его губы: обвязанные голубой колючей проволокой, они были заперты на висячий замок с одного края и запечатаны сердцем с другой.
– Много ли просишь за предсказание? – спросил Хулиан.
Если наружность великана и удивила его, то виду он не подал.
– Сколько дадите, настолько и приоткрою ваше будущее.
– Превосходно, – сказала Скарлетт. – Пожалуй, я узнаю свое будущее, когда оно настанет.
Хулиан пристально на нее посмотрел:
– А вчера, когда мы проходили мимо тех очков, они тебя заинтересовали.
– Каких еще очков?
– Разноцветных, «для прозрения в грядущее».
Скарлетт припомнила: окуляры действительно привлекли ее внимание, но она не думала, что Хулиан это заметил.
