– «Восток», – против воли пробормотал Потапов, начиная приводить себя в тонус.
Мужчины снова переглянулись.
– Вот видите, вы становитесь опасным, Михаил Петрович. Дарья вас правильно оценила.
– Она… с вами?
– В каком смысле? Она моя дочь, но, конечно же, к моей работе отношения не имеет. Хотя кое-что знает. К сожалению, в последнее время она совершенно отбилась от рук, не слушается, самовольничает, знакомится с кем попало и так же, как и вы, становится непредсказуемо опасным свидетелем. Мне, очевидно, к глубокому прискорбию, придётся её урезонивать, то есть кодировать.
– Как тех трёх несчастных, сыгравших роль «живых световых мин»?
– Вы были правы, Кирсан Вольфович, – посмотрел на одутловатого коллегу Калажников. – Он значительно опаснее, чем я думал. Начинайте процедуру программирования, к утру он должен быть готов… – короткий смешок, – к акту просветления. – Отец Дарьи повернул голову к Потапову, развёл руками. – Извините, майор, что не могу уделить вам много времени, пора и отдохнуть от трудов праведных. А с вами мы уже больше не увидимся. Утром вы, как и всегда, пойдёте на работу, встретитесь с полковником Щербатовым и пожмёте ему руку. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. На этом расследование, затеянное неугомонным полковником, будет закрыто, а программа испытаний «фотонных людей» будет закончена.
Калажников наклонил красивую голову, прощаясь, и вышел из помещения, напоминающего хирургический кабинет. Потапов напрягся, пытаясь разорвать манжеты, в глазах поплыли красные круги, но ремни выдержали.
– Не дёргайтесь, майор, – хмыкнул наблюдавший за ним собеседник Калашникова, названный им Кирсаном Вольфовичем. – Эти ремешочки рассчитаны на буйнопомешанных, слона выдержат, а вот вы себе только ручки-ножки повредите. Сейчас я вам сделаю укольчик, и вы поплывёте, поплывёте, лёгкий и радостный, и очнётесь уже дома в постельке. Хлумов!
В помещение вошёл могучий молодой парень в халате с неподвижным сонным лицом.
– Приступим.
Потапов ещё раз попытался освободиться от пут, не смог и понял, что надо начинать внутренний бой, бой с химией и гипнотическим воздействием, с помощью которого его хотели запрограммировать. Закрыл глаза, сосредоточился, будто перед прыжком с берега в омут, но войти в состояние «железной рубашки», которому его научил наставник, мастер психотренинга, не успел.
Укол в плечо оборвал сознание…
Расчёты
Коржевский никогда не видел Барсукова в таком настроении: премьер находился в бешенстве, галстук на его шее висел как лошадиный хомут, на пиджаке виднелись брызги, будто он только что неряшливо ел, а перекошенное лицо Анатолия Дмитриевича могло быть украшением любой сцены из фильма о «гневе царя».
Когда заместитель директора ФСБ вошёл в кабинет ровно в десять часов утра, Барсуков кричал на кого-то в трубку смартфона, не стесняясь в выражениях. И даже присутствие гостя его не остановило. Закончив разговор чуть ли не матом: немедленно дезавуируйте это заявление, не то я вас лично вые… дезавуирую! – он бросил мобильный на стол, цапнул стакан с лимонного цвета напитком, выпил, откинулся на спинку кресла, остывая. Встретил взгляд замершего у двери Коржевского, криво улыбнулся, махнул рукой:
– Садитесь, Адольф Эмильевич, не обращайте внимания. Хороших министров тоже надо воспитывать.
Коржевский сел на краешек стула, кивнул на смартфон.
– Кого это вы так… воспитываете?
– Замминистра здравоохранения.
– Галкина? За что? Он вроде бы послушный человек.
– Послушный, да только больше слушает эту академшу, а не меня. Они там одного полёта птицы.
Коржевский усмехнулся. По соцсетям давно ползли слухи, что министры изо всех сил лезут в академики РАН, не избежала этого
