платят… Эдька вот растёт опять же, племянник… Короче, я рад за сестрёнку.
А вот она за меня переживает. «Влип ты, братик… Такой ли ты был, я же помню. Ведь ты о космосе мечтал!»
Я чуть усмехнулся, не открывая глаз. Мечта о космосе… Рухнула моя мечта, уплыла навсегда. И знаменитая «Лавочка» из переднего края науки как-то скоренько и буднично превратилась в богадельню. Все, кто мог сбежать, уже сбежали, остались безысходные матери-одиночки да серые бездари-конторщики, намеренные сделать карьеру на безрыбье. Да ещё последние упёртые фанатики, защищающие уже разрушенный рейхстаг. Разве можно работать годами, не имея в виду результат? На это способны только сизифы… Летают ещё, правда, космонавты… по инерции крутятся на орбите. Надолго ли?
Нет, не хочу я открывать глаза. Не хочу больше видеть этот мир. Мой настоящий, светлый мир, полный надежд и счастья, остался там… в невозвратном прошлом. А настоящее… это не мир, это просто длинное такое корыто с кормом для скота…
– Дяденька, дай денюжку!
Глаза мне всё-таки пришлось открыть. Трое, как обычно. Маленький конопатый шибздёныш с острой хитроглазой мордочкой и почему-то вечно торчащей из носу козявкой, вертел в руках бамбуковую палку. И два бритоголовых здоровенных быка, стоящих вроде бы чуть поодаль, мускулы так и распирают турецкие куртки-кожанки – наверное, каждым из них можно было бы накормить до отвала добрую сотню голодных папуасов. Если, к примеру, послать нах этого шибздёныша, он попытается опрокинуть лоток и ударить непокорного палкой. Если же ту палку перехватить и вбить козявку в нос рэкетёнку, в дело вступят бычары. Потом явится прикормленный рэкетом мент, нас заарестует и составит протокол, где я буду фигурировать преступником, беспричинно избившим несовершеннолетнего, а быки соответственно прохожими, за избиваемого младенца геройски заступившимися. Ну а потом, вечерком, в тихом месте с отказником будет уже серьёзный разговор… И все к этому порядку привыкли. Столько народу тут на базаре обретается, а привыкли ведь. Безропотно платят дань.
– Держи свою денежку, малыш. – Я чуть улыбнулся, отдавая завёрнутую в полиэтилен тоненькую пачечку купюр, заранее приготовленных.
– Спасибо, дяденька!
– Кушай на здоровье! – Я вновь закрыл глаза. Проклятая Иннуру. Навеки застывшая вдали от Солнца.
– Прооститье, вии проодаётье?
Я нехотя поднял веки. Передо мной стояла тоненькая девчушка лет одиннадцати-двенадцати. Одета она была в коротенькое ситцевое платьишко, явно с чужого плеча, зато на ногах красовались модерновые босоножки с витыми цепочками голубого металла. Тёмно-каштановые густейшие волосы распущены по плечам, на шее какое-то босяцкое-хипповское ожерелье, просто набор полированных плоских камешков, в ушах дешёвенькие серебряные серёжки с мутными стекляшками… Стояла и глазела на меня во все гляделки. Право, какие удивительные у неё глаза… и акцент какой… эстонка?
Сердце стукнуло невпопад.
– Что… ты хочешь, девочка?
– Воот, – она ткнула пальчиком в кружевной лифчик, выложенный среди прочего дамского шмутья.
– Гм… это же для взрослой девушки… тебе будет велико… – пробормотал я, теряясь.
– А яа нее сеебье. Яа мааме.
Пронзительный взгляд в упор.
– Наа паамьять.
Окончательно сбитый с толку, я медленно машинальным движением протянул ей указанную вещь.
– Спаасиибо, – новый взгляд из-под густых длиннющих ресниц. – Яа поойду…
И, не расплатившись, двинулась прочь. Я сидел и смотрел, будто в трансе, на её удаляющуюся спину. Платье на спине было застёгнуто абы как, на одну пуговку у самой шеи. Длиннейшая прореха открывала нежную ложбинку до самого копчика и даже чуть ниже. И, судя по отсутстию на том копчике трусов, платьишко было единственным одеянием моей невероятной покупательницы.
– Тоха, не обобрала тебя девчонка-то? Э, ты не спишь?
Я будто проснулся.
– Маркелна, ты посторожи товар, а?
– Ну точно вчера хряпнул лишку. Да посторожу, догоняй давай! Уйдёт ведь!
Последняя фраза подстегнула меня не хуже хлыста. Едва не опрокинув лоток, я устремился в погоню.
– Девочка! – и тут же я прикусил себе язык. Вот только явления ментов в этом деле мне не хватало…
Догонять девчонку оказалось вовсе не простым делом. Вроде и не бежала она, просто шла… нет, не шла – скользила над землёй удивительным летящим шагом, играючи обгоняя самых торопливых пешеходов. Чтобы не отстать, мне то и дело приходилось
