ступать на него было совсем не страшно даже такой сомнительной верхолазке, как я. Я всегда настороженно относилась к высоте и к каньону старалась лишний раз не приближаться. С другой стороны, в такой компании мне сам Тайр Гневный был не страшен.
– Ух, какой здесь ветер, – громко проговорила я, обеими руками цепляясь за локоть мужчины. Ветер действительно был гораздо сильнее, чем на берегу. А самой главной неприятностью были мелкие колючие песчинки, которые он подбирал на краях каньона и швырял нам в лицо. На самом мосту не было ни пылинки, только гладкий отполированный временем камень. – Нас не сдует?
Дагор было хотел что-то ответить, но сообразил, что кричать ему противопоказано, и только покачал головой. Потом вдруг сделал резкий жест, будто бросил что-то навстречу ветру, и вокруг стало значительно тише.
– Совсем забыл, что ветер тоже можно немного разрушить, – хмыкнул он.
– Удобно, – уважительно кивнула я. А потом буквально в метре от нас что-то тихо щелкнуло, как будто лопнул сухой стручок акации. – Что это?
– Беги! – только и успел сказать Дагор, толкая меня в сторону ближайшего берега и одновременно пытаясь закрыть собой.
Но было уже поздно.
Воздушной волной нас обоих швырнуло в сторону, настолько сильно и далеко, что мост вдруг будто исчез, а под ногами раскрылась пропасть.
Я рефлекторно вцепилась в отброшенного на меня Дагора, и мы полетели вниз.
Время тянулось чудовищно медленно. В ушах грохотало сердце и шумело не то далекое море, не то начинающаяся песчаная буря. На губах был солоноватый привкус; кажется, носом пошла кровь. Весь мир вокруг казался очень далеким и ненастоящим. Мир – и мы, зависшие над пропастью в бесконечном падении. Муха, завязшая в смоле и век за веком превращающаяся вместе с ним в камень.
Я не успела испугаться. Может быть, это были последствия контузии, может быть – что-то еще. Но я только очень ясно и отчетливо подумала: это неправильно. Ни Дагор, ни я, – мы не должны сейчас глупо погибнуть из-за какого-то пустяка. Слишком долго мы ждали друг друга и шли друг другу навстречу, слишком многое пережили на этом пути и слишком мало были вместе, чтобы наши жизни сейчас могли оборваться.
«Так нельзя», – строго сказала я выгоревшему небу над головой, каменным стенам каньона и мелкой в это время года грязно-желтой речке глубоко внизу.
«Нельзя», – покорно согласился мир.
«Ложь, что человек не может летать, – шепнула я ветру. – Мы же летим!»
«Ложь», – согласился ветер.
И поверил в то, что два человека могут быть легче песчинок, которые он прихотливо швыряет через мост, играя с ним в салочки.
«Приходи, полетаем еще», – ласково шепнул ветер на прощание, игриво теребя мягкие черные пряди лежащего на мне мужчины и края моего платка. Впрочем, Дагор сейчас казался мне легким и невесомым как перышко, и я крепко держала его обеими руками, боясь, что ветер решит пошалить и попытается украсть моего Разрушителя.
«Постараюсь», – ответила я. И ветер пропал.
Вокруг суетились какие-то люди, что-то говорили, кого-то звали. Я не слышала ни слова, только все тот же шум моря в ушах, и смотрела в блеклое полинялое до белизны небо пустыни. А небо с нежной улыбкой на суровом обветренном лице смутно знакомого мужчины наблюдало за нами. И среди морского шума я разбирала его ласковый убаюкивающий шепот, в конце концов отправивший меня в беспамятство.
