Глава 25
Потеря за потерей
Крик зародился тоненьким воем и завершился мощнейшей сиреной из всех, что я когда-либо слышал. Он прокатился по стадиону, усиливаясь собственным эхом, и вскоре превратился в целый хор умирающих.
Цинтия, стоя на коленях, с ужасом смотрела на разбитый локулус.
Я пробежал мимо нее, рухнул в грязь и принялся торопливо подбирать осколки:
– Марко, Касс!
Они опустились по бокам от меня и начали помогать. Мы то и дело оглядывались на Чингис, все еще не пришедшую в себя после случившегося. Осколки впивались в ладони, рассекая кожу до крови.
– Похоже… на стекло, – сказал я. – Кто-нибудь слышал что-нибудь о том, чтобы локулус был сделан из стекла?
– Назад! – приказал Торквин и дернул меня за плечо. Очень вовремя – взбешенная Чингис едва не попала по мне копытом.
Этот локулус оказался намного тоньше того, который я бросил под поезд в Нью-Йорке. Тот разлетелся на несколько дюжин осколков, а этот – на миллионы. И не успевали мы подобрать несколько, как их тут же выбивала из наших рук и втаптывала в грязь обезумевшая Чингис.
– Что делать? – в отчаянии спросил Касс.
Я лишь помотал головой, не зная, что сказать.
Амазонки начали собираться вокруг своей богини, падая на колени и опуская головы. Кто-то сочувственно подвывал. И никому не было до нас дела.
– Идем, – позвал Торквин. – Уходим.
– Но… – начал я.
– Нужно убираться отсюда, – заявил он. – Сейчас.
Я встал и попятился. Ситуация была безнадежной. Торквин провел нас через зонское месиво. Женщины собирали осколки, пытались успокоить Цинтию и без особого повода начинали вдруг выяснять отношения. Это был полнейший хаос. Я понимал: Торквин прав. Мы должны были уйти, пока у нас была такая возможность.
Но когда я повернулся, я заметил лежащего на траве брата Димитриоса. Элоиза склонилась над ним с выражением такого шока на лице, что мы бросились к ней.
– Что случилось? – спросил Касс.
– Он бросил мне локулус, – сказал Торквин. – И зонки его ударили.
Вокруг головы Димитриоса блестела лужа крови. Его лицо серело на глазах, и когда он повернулся ко мне, я заметил глубокую рану у него на виске.
– Дж… Дж…
– Нужно помочь ему! – закричал я.
– Нет! – поморщившись, выпалил Димитриос. – Слишком поздно. Вы должны… продолжить…
– Давай, Джек, поднимем его, – предложил Марко.
– Нет… Нет! – повторил Димитриос. Его веки затрепетали, говорил он с трудом. – Д-Джек… Я… Я был… не прав…
– О чем вы? – спросил я. – Вы бросили локулус Торквину. Это спасло мне жизнь!
Он влажно кашлянул, и из его рта вылетели капли крови. Когда он вновь посмотрел на меня, у него из глаз бежали слезы:
– Джек… Геро…
– Это вы герой! – не дослушал я.
– …страт…
Веки Димитриоса дрогнули и закрылись.
– Димитриос, очнитесь! – Касс захлопал его по щекам. – Что вы имели в виду? Джек, почему он это сказал?
– Я не знаю, – ответил я. – Брат Димитриос, при чем тут Герострат?
Губы старого монаха дрогнули, как если бы он хотел что-то сказать, но вместо этого его голова упала набок. Тело обмякло.
Торквин прижал пальцы к шее Димитриоса в попытке нащупать пульс.
– Мертв, – объявил он.
Элоиза тихо заплакала.
– Нет. Нет, – пробормотала она между всхлипами. – Димитриос был немного гадким, но он этого не заслужил…
Касс молча прижал ее к себе одной рукой.
