– Ты никак считаешь себя виноватым в том, что я стала ассасином? А разве твоя жизнь была легче? Я помню, какие ужасы ты мне рассказывал про военные лагеря.
– Я виноват в том, что меня не было здесь и тебе приходилось выживать в одиночку. Ты жила во вражеском окружении, когда надо просчитывать каждый шаг, полагаться только на себя и никому не доверять. Деньги для армии – даже эту ношу ты взвалила на себя. Но ведь я бы мог найти другой способ добыть деньги. Например, жениться на богатой принцессе, если бы в качестве приданого мне пообещали бы золото и солдат.
– Думаешь, я согласилась бы продать тебя как раба? – возмутилась Аэлина. – Что сделано, то сделано. Теперь у нас достаточно денег для содержания армии.
– Конечно… Аэлина, пойми, я сейчас даже не о деньгах. Когда-то я не мог быть рядом с тобой. Но сейчас я здесь. Моя рана зажила. Переложи на мои плечи часть своего груза.
Аэлина запрокинула голову, наслаждаясь прохладным речным ветром.
– Все, о чем я могла бы тебя попросить, я в состоянии сделать и сама.
– То-то и оно! Ты привыкла действовать одна. Я не спорю. Ты очень многое можешь сделать сама. Но это не значит, что ты должна так поступать.
– Зачем мне рисковать твоей жизнью? – устало спросила Аэлина.
– Потому что моя жизнь представляет меньшую ценность, чем твоя.
– Только не для меня, – едва слышно прошептала она.
Эдион коснулся ее спины. У него сдавило горло. Он боялся, что опять скажет совсем не то. Эдион не знал, куда катится окружающий мир, но одно то, что его Аэлина рядом и он слышит от нее удивительные слова… это было чудом.
Аэлина молчала. Кое-как справившись с потоком чувств, Эдион спросил:
– Одна из твоих главных целей достигнута. Чем мы займемся дальше?
– Освобождением магии, устранением короля и Дорина. Магия стоит на первом месте. Что касается двух других пунктов этого списка… посмотрим по обстоятельствам.
Сказано было без обиняков, с солдатской прямотой, которую всегда так ценил Эдион. Однако сейчас ему стало не по себе.
– Что? – растерянно спросил он.
– Я недостаточно ясно выразилась?
Нет. Она выразилась с предельной ясностью, и это самое страшное. Еще страшнее то, что его сестра исполнит задуманное, включая и убийство ее друга. Если Эдион начнет возражать, она прибегнет к обману, придумает кучу ложных маневров и все равно сделает по-своему.
– Остается лишь спросить: когда? И каким образом?
– Насчет «когда» спроси Рована. Первый этап – его забота.
– В переводе на обычный язык это звучит так: «У меня больше секретов, чем я намерена тебе рассказать, поскольку мне не хочется лишний раз тебя пугать».
Ответом Аэлины была улыбка во весь рот. Эдион понял: он все равно не вытянет из нее ни одного лишнего слова. Вот только как относиться к твердости ее характера? С восхищением или с возмущением? Этого он до сих пор не решил.
Вернулась Аэлина довольно поздно. Рован уже засыпал. Пожелав Эдиону спокойной ночи, она вошла в спальню и, даже не взглянув на лежащего Рована, принялась снимать с себя оружие и выкладывать на столик возле очага. Ее движения были быстрыми и бесшумными.
– Я выслеживал Лоркана, – сказал Рован. – Запах его учуял, но самого не видел.
– Так, может, он уже мертв?
Очередной кинжал лег на стол уже не бесшумно, а с ощутимым грохотом.
– Запах был свежим. Шансы, что его убили, слишком малы. Скорее всего, где-то прячется.
– Пусть, – равнодушно ответила Аэлина и ушла в гардеробную переодеваться.
Возможно, ей просто не хотелось поддерживать этот разговор.
Вскоре она вышла в одной из своих коротеньких прозрачных ночных сорочек. Из головы Рована мгновенно улетучились все мысли о Лоркане. Чувствовалось, случившееся на крыше потрясло ее, но не настолько, чтобы одеться более пристойным образом.
