– Сестра императора Константина Павловича…
– Да, я его племянник.
– И двоюродный брат нового императора.
– Выходит, что так.
«Боже мой, и для этого надо было становиться анархисткой?!» – получалось, что, не добив Генриха во время покушения, она забралась в одну из самых теплых постелей России. Оставалось решить, хочет ли она в ней остаться, но, на самом деле, все уже было решено, и отступать было поздно, некуда, да и незачем.
– Так я сплю с представителем правящей династии?
– Ты спишь со мной! – ответ прозвучал резковато, но все тем же тихим голосом. – А я с тобой!
– И оба мы не знаем, что с этим делать… – слова сорвались с губ сами собой и повисли в воздухе между ними – Генрихом и Натали – тяжелые, как камень, невесомые, словно пух.
Роман оказался едва ли не точной копией своего деда – Ягеллона-старшего. В особенности, если знать, каким Андрей Каземирович был в молодые годы. Высок, строен, косая сажень в плечах, твердый подбородок, лепные черты лица, прямой взгляд серых глаз. Таким Генрих и помнил Андрея Ягеллона. Во всяком случае, на ростовом портрете работы Репина он запечатлен таким. Полковник гвардии Ягеллон… Только волосы у Романа Збаражского другие – не черные, как у деда, а темно- русые.
– Рад знакомству, князь! – поручик Збаражский подчеркнуто сдержан, – аристократ, князь, соль земли Русской, но глаза… Контролировать взгляд Роман Иванович еще не научился. Во всяком случае, в такой нестандартной ситуации, как здесь и сейчас.
– Взаимно! – Генрих протянул руку. Рукопожатие вышло крепким, а взгляд…
– Матушка много мне о вас рассказывала… – Воспитанием поручика Збаражского и его самодисциплиной можно заколачивать гвозди, но человек не камень, тем более такой молодой человек.
«Хорош! Да, нет, о чем это я?! Великолепен! Вот где голубая кровь играет, как солнце в гранях бриллианта!»
Генрих улыбнулся, маскируя свою растерянность. Он не ожидал от себя такой эмоциональной реакции. Не мальчик, чай, чтобы суперлативами[61] сыпать. Даже мысленно. Тем более, мысленно.
– Я следил за вашей жизнью, Роман Иванович, – вот что Генрих сказал вслух. – Насколько это возможно, разумеется, находясь в изгнании. Вы ведь знаете, что происходило на самом деле?
– Я об этом осведомлен… Могу ли я попросить вас называть меня по имени?
– Как отнесется к этому ваш отец?
– Я совершеннолетний, – улыбнулся поручик. Он был взволнован, но держал себя в руках. – И я офицер. Я не нуждаюсь в наставлениях относительно субординации, чести и этикета.
– Что ж, – кивнул Генрих. – Почту за честь!
– Мы можем приступить к завтраку? – спросил, чуть нахмурившись, Иван и демонстративно занял место во главе стола.
«Что ж, он в своем праве. Вся эта суета не может не раздражать».
– Прошу прощения! – Он дождался, пока рассядутся дамы, и опустился на свое место.
– Что же теперь? – тут же спросила Анастасия, игнорируя снующих вокруг стола слуг.
– В полдень я принесу присягу и, с точки зрения закона, с этого момента стану считаться действующим императором. Все остальное, включая коронацию в Благовещенском соборе, не более чем процедуральная неизбежность. Формальности, одним словом, – Иван был доволен и даже не пытался этого скрыть. Да и кто бы на его месте вел себя иначе?
«Да, почти любой! – решил Генрих. – Иван еще сдержан, пожалуй, другие бы или в истерике бились, или весь дом шампанским залили!»
– А торжества? Гости со всей Европы? Микадо? И как их там еще? – Анастасия обожала смешение стилей и жанров, блажила и теперь.
– Подозреваю, дорогая, что ты знаешь ответы на все вопросы, даже на те, которые сама же и задаешь. Я прав?
– Ты прав, – усмехнулась Анастасия на самый простонародный манер. – Церемонией коронации и устройством торжеств, если не возражаешь, я займусь сама. И не спорь!
– Боже! И зачем бы я стал спорить? – поднял бровь Иван, как бы то ни было, известие об отречении Петра ввергло его в состояние благодушия. – Ты! И Министерство Двора… Но ты главная! – поспешил внести ясность Иван, заметив, как нахмурилась супруга.
