– Пойдем, – предложил он, – нас уже ждут.
И в самом деле, в вестибюле прогуливался, покуривая, генерал Бекмуратов.
– Добрый вечер, баронесса! Рад вас видеть, господин Шершнев!
«Ну, вот, все точки над «i» расставлены, и не нужно гадать, кто есть кто этим вечером в этом доме».
– Здравствуйте, генерал! Давно не виделись!
– Да, я тоже успел соскучиться, – холодная улыбка, благожелательный кивок. – Вечер в разгаре. Общество в сборе. Для многих ваш визит – из разряда полных неожиданностей, причем, даже не знаю, какого свойства. Приятных или напротив, однако, надеюсь, никто глупостей не наделает, все-таки люди воспитанные. Вам стрессы тоже противопоказаны, как я слышал. От последней контузии, чаю, еще не отошли? Оно вам нужно?
– Ни в коем случае, но я ведь здесь не гусей дразнить и не буку показывать, я прав?
– Чуть позже подъедет Петр Андреевич…
– Варламов?
– Так точно, – кивнул Бекмуратов. – Вас, полковник, пригласят наверх, в кабинет Павла Георгиевича, там и поговорите.
– А Павел Георгиевич у нас нынче кто?
– Павел Георгиевич – губернатор Северо-Западного края.
– Губернатор? – не поверил Генрих, мысленно примеривая на Пашу Нелидова расшитый золотом мундир. Получалось нелепо.
– Не знали? – откровенно усмехнулся Бекмуратов. – Большой человек, не ссорьтесь с ним. Опасно.
– Спасибо! – кивнул Генрих. – Учту!
И подхватив Наталью под руку, увлек к лестнице.
– А как же профессор консерватории? – спросила она на половине подъема. Тихо спросила, заговорщицким шепотом, элегантно склонившись к невысокому своему спутнику.
Такими он их и увидел – себя и ее – в зеркале на вершине подъема. Натали казалась даже выше обычного.
«Смешно… – ему вспомнилось полотно одного мирискусника[16]. Кажется, это был Николай Ульянов. А картина называлась, дай бог памяти, «
– Однако!
Генрих повернулся на голос. Слева на лестнице стоял мужчина в мундире дипломата. Седой, круглолицый, с нездоровым румянцем на белом рыхлом лице. Маленькие бесцветные глазки удивленно взирали на Генриха из-за поблескивающих в свете ламп стекол очков в тонкой золотой оправе.
– Прошу прощения, сударь?!
– Вы! – опешил мужчина. – Здесь?!
– Не знаю, право, о чем, вы! – пожал плечами Генрих, начиная наконец узнавать собеседника. – Разрешите представиться, Генрих Николаевич Шершнев.
– Генрих Ш…
– Баронесса Цеге фон Мантейфель, – продолжил между тем Генрих. – С кем имею честь?
– Пардон, месье! Как вы сказали? Шершнев?
– Полковник Шершнев недавно из-за границы, – холодно пояснила Натали, крепче сжимая руку Генриха. На его взгляд, несколько сильнее, чем следовало.
– О, мой бог! Какой конфуз! – но, судя по всему, дипломат на столь откровенную ложь не купился. Просто отступил, чтобы не затеять ненароком скандал. – Разрешите представиться! Полонский, Эдуард Аркадьевич. Мадам, месье!
– Мадемуазель! – поправила Наталья.
– Миль пардон! – отступил Полонский, пропуская их наверх. – Прошу прощения! Обознался…
– Вашу карточку, сударь! – шагнул им навстречу мажордом в старорежимной ливрее.
– Я забыл наши карточки в машине, – процедил сквозь зубы Генрих, ему начинали надоедать неуклюжие маневры потенциальных нанимателей.
«Хуже китайцев, ей-богу!»
– Объявите просто… Полковник Шершнев и баронесса Цеге фон Мантейфель…
– …и баронесса Цеге фон Мантейфель! – объявил мажордом, и Генрих ввел ее в зал.
