быть, стоит целое состояние.
– Да нет, – отмахнулся Генрих. – Восемьсот фунтов, не более. Разливайте! Итак?
– Правительство обеспокоено положением в провинциях… – Варламов открыл бутылку и стал разливать виски по хрустальным стаканам, но следил, кажется, больше за своей речью, чем за бутылкой.
– Провинции на то и существуют, чтобы беспокоить, – пожал плечами Генрих. – Сначала их приобретают, как триппер, а потом удивляются, что зудит.
– Это вы про Хазарию или Сибирское ханство? – Варламов не улыбался, он был серьезен.
– Вообще-то про Сянцзан и Афганистан, на худой конец, про Померанию и Мекленбург.
– В Сянцзане вы нам не нужны, – покачал головой Варламов. – Зачем? Уж всяко-разно две-три штурмовые дивизии Россия поднять еще может. Армия сдюжит, не сомневайтесь, даже при нашем нынешнем бардаке. А афганцев те же татары с жидами вырежут. Без проблем, как выражается нынешняя молодежь.
– Вот как! – задумчиво произнес Генрих. Он был удивлен, не без этого. Но все-таки не ошеломлен. Чего-то в этом роде он, на самом деле, от всех этих варламовых и ожидал, но даже ему, как выяснилось, не хватило цинизма, чтобы оценить их по достоинству.
«Татары с жидами… Н-да, те еще деятели!» – иудеев в Хазарии хорошо, если набиралось процентов пятнадцать, да и те исторически носили прозвище жидовинов, а не жидов, как их европейские единоверцы. Но важнее другое – Хазария являлась частью России с пятнадцатого века, Сибирское ханство – с семнадцатого. Назвать эти земли – а их именования входили и в титулование российских императоров – провинциями все равно, что считать нацменами литвинов или поляков.
«Или малороссов…»
– Ну, а в Хазарии чем я могу быть вам полезен?
– Кое-где поднимают голову сепаратисты…
– Жандармерия разучилась ловить мышей? – оскалился Генрих, принимая у Варламова стакан с виски.
– Не разучилась, – покачал головой собеседник, – но даже самый большой кот не справится с армией крыс.
– Генерал Бекмуратов с такой оценкой Отдельного Корпуса согласен?
– Не знаю, право, – пожал плечами Варламов. – Но в Сянцзане наши доблестные жандармы, мягко говоря, опростоволосились. И восстание, извините за выражение, просрали, и удар не выдержали. А ведь там стояла целая бригада! С артиллерией, между прочим, и бронетехникой. Каково!
– Да, удручающе, – согласился Генрих. – А армию, стало быть, вы боитесь использовать из-за ее, так сказать, национального состава.
– Именно так.
– И кем же я, по-вашему, должен командовать?
– У вас ведь есть свои люди? – прищурился Варламов.
– Есть, – кивнул Генрих. – Две-три бригады. Четыре, если вымести всех подонков Европы подчистую. Но это дорого вам станет, да и недостаточно для таких густонаселенных районов. Объявлять вербовку в обеих Америках? Долгая история, и не факт, что ваши «друзья» в Пруссии, Австрии или Голландии не захотят воспользоваться моментом.
– Об этом и речь! Тут медлить нельзя! – оживился Варламов. – Дело следует сделать быстро и решительно, чтобы ни здесь, ни там никто и чирикнуть не успел. Жандармерия, к слову, понадобится, чтобы наших либералов и социалистов утихомирить, а армия на границах потребна. В Европе неспокойно, и не мне вам об этом рассказывать. Сами знаете, небось!
– Все равно не пойму, с кем же прикажете приводить к смирению непокорные провинции?
– С народным ополчением! – судя по всему, иронии, небрежно спрятанной в вопросе Генриха, Варламов даже не заметил.
– С дружинниками Половцева и Семака?
– Их, между прочим, до ста тысяч набирается, и подготовку какую-никакую получили!
– Вот именно, какую-никакую. Мне рассказывали, что дружинники эти, скорее бандиты, чем солдаты.
– А для такого дела, Генрих Романович, солдаты и не нужны. Бандиты даже лучше. Мятеж следует не просто подавить, мятежников надо раздавить. И так это проделать, чтобы и другим неповадно стало. Вы ведь понимаете меня?
– На каталонский манер? – Генрих сделал аккуратный глоток виски и теперь закуривал. – А-ля полковник Кейн?
– Скажете, плохо получилось?
– Вообще-то, плохо, – выпустил дым Генрих. – На мой вкус.
– А на мой вкус – вполне! – Варламов взял из потемневшей от времени деревянной, инкрустированной старым серебром
