тысяча восемьсот сорок седьмом году, когда умер майор Аристарх Шершнев.
– А откуда вы это знаете? – насторожилась Натали, не верившая в такого рода совпадения.
– Да, забавный случай! – улыбнулся архивариус, обнажив в улыбке крупные прокуренные до коричневатой желтизны зубы. – Я и то удивился. Приходит девушка и ни с того ни с сего начинает о Шершневых расспрашивать! А дело простое. Я сам родом из Смоленской губернии. Из-под Ельни. Наше родовое сельцо – ну, не наше, как вы понимаете, а бывшее когда-то в собственности моей семьи – называется Хотиево. А соседнее, как раз и есть Шершнево. Так я по юности лет все фамилии соседские назубок знал, с родословными и прочим всем. Оттого позже и поехал в Петроград учиться в университет. Влюблен был, знаете ли, в Клио[24] до безумия! Такая история! А вас, смею спросить, милостивая государыня, отчего Шершневы заинтересовали и почему вы решили, что кто-то из них мог служить в полку аж в тридцать шестом году?
– А давайте я вам потом объясню, – ответно улыбнулась Натали. – Вы просто посмотрите списочный состав офицеров за 1936 год, вдруг там все-таки найдется какой-нибудь Шершнев!
– Заглянуть? Ну, не велик труд, – старик встал со стула и прошел в глубину кабинета к книжным полкам. – Тэкс-тэкс, одна тысяча девятьсот тридцать шестой… – Он извлек с полки толстый том, на корешке которого золотом было вытеснено «1930–1940», и, раскрыв книгу ближе к концу, стал перелистывать страницы. – Шаганов… Шевардин… Шенкварт… Ш… Шершнев! Что за притча!
Он быстро вернулся к столу и положил перед Натали раскрытую книгу.
– Вот! А как такое возможно, я даже и сказать не могу. Шершнев Генрих Романович!
«Шершнев Генрих Романович, 1910… – прочла Натали. – Принят в полк… Производство… Внеочередное производство… Ранение… Орден… Ранение… Внеочередное производство…»
– Семь орденов и три ранения, – с уважением произнес старик, заглядывавший в книгу через плечо Натали. – Два внеочередных производства… Да, он, сударыня, форменный герой! Но Шершнев?!
– А откуда он взялся с таким званием, как думаете? – спросила Натали, вспомнив слова Свирского.
– Ну, это-то как раз просто! – отмахнулся архивариус. – Вот смотрите, принят на службу в тысяча девятьсот двадцать восьмом, то есть восемнадцати лет отроду. И сразу в звании прапорщика, а не сержанта, как если бы после гимназии. Остается один вариант – Пажеский корпус.
– Так он, думаете, из пажей?
– А тут и думать не о чем! Другое непонятно, откуда там вдруг оказаться Шершневу, если они уже почти век как… Хотя…
– Что? – насторожилась Натали.
– Возможен такой вариант. Имение ведь кому-то все равно досталось. Фамилия пресеклась, а недвижимость, права собственности перешли к другому лицу.
– И что это значит?
– Ну, если некто не может или не хочет служить под своей настоящей фамилией… Помните Атоса, Портоса и Арамиса? В русской армии, конечно, под кличками такого рода служить не пристало, но по высочайшему дозволению часто служили под фамилиями матерей, дедов и бабок или именовались по принадлежащему семье поместью.
– Выходит, он не Шершнев.
– Так получается.
– А как узнать, кому принадлежало это имение в двадцатые-тридцатые годы?
– Думаю, следует обратиться в земельное управление в Новогрудке… Или поехать в Смоленск…
– Ладно, – согласилась с очевидным Натали. – Тогда хоть объясните, как он мог попасть в Генштаб, не имея соответствующего образования?
– Ну, это-то просто! В гвардейских полках курс Академии можно было проходить без отрыва от службы. Тем более, в Петрограде, где Академия испокон века и располагается. А экзамены сдавали экстерном с очередным выпуском. Эта практика и до сих пор существует, так что ничего необычного…
Под утро приснился сон. Памятный, но давний, много лет не возвращавшийся и не тревоживший покой. И вот опять. Снова те же дурные подробности и невероятный реализм в ощущениях.
