– Только бы не передумали!
– Красный слон перестал пищать, – сказал я. – А нам надоело прогибаться. Я не злорадствую, но как стало всем ясно, кто кого кормил, так и стало ясно, что наши уступки принимались как должное!.. А вот ныне, на новой основе, когда со сцены в силу возраста уходит старое поколение, выросшее на ненависти к Советскому Союзу, новое уже смотрит намного реалистичнее. У всех карты открыты, видно: кто чем владеет и как работает. Никакого обмана.
Лейтенант фыркнул.
– Ну да!
Я уточнил:
– Все данные можно найти в Интернете, чего раньше не было.
– А кто станет копаться? – возразил он. – Люди читают только заголовки новостей. Потому для них всю суть вкладывают в заголовки. А в текстах добавлено чуть-чуть водицы.
– А можно и без них, – уточнил я. – Без текстов. Но обиды все еще тлеют. И наши противники их усиленно раздувают.
В комнату вбежал взволнованный сержант.
– Товарищ майор!.. Вас по закрытой связи!
Глава 15
Левченко вскочил, сказал «простите» и быстро вышел в коридор. Багрянцев, оставшись за хозяина, добавил нам кофе в чашки, но я видел по его лицу, что прислушивается к тому, что происходит в коридоре.
Левченко вернулся взволнованный, сказал быстро:
– Пришел приказ нанести удар по одной опасной банде!.. Как видите, мы с ИГИЛом боремся. Хотя как-то странно выборочно. Оставайтесь, ждите. Вернемся через три-четыре часа. Или даже раньше.
Багрянцев спросил с надеждой:
– Я тоже?
Левченко быстро взглянул в нашу сторону.
– Нет. Остаешься за старшего.
Он быстро вышел, Багрянцев повернулся к нам, развел руками.
– Ничего, он скоро вернется. Будьте пока здесь, я пойду узнаю, как там с людьми шейха Исмаил-оглы.
Как только он вышел, я шепнул Ингрид:
– С оружием не расставайся.
Она быстро прошептала в ответ встревоженно:
– А что случи…
– Ты ж моя берберочка, – ответил я громче, услышав, как по коридору прошли шаги, а возле нашей двери стук каблуков прервался, – как же ты любишь эти страшные игрушки… Фу, не стыдно?
Она ответила громко и задорно:
– Обожаю оружие!.. Да и надо входить в образ берберской женщины, ха-ха. Кстати, ты держи своего «Марка» под рукой.
– Я его не люблю, – признался я. – Мне к нему даже прикасаться противно.
– Можешь не прикасаться, – настаивала она громко, – но держи при себе. Здесь так принято. Мужчина без оружия уже не мужчина.
– Ну да, – сказал я кисло, – а профессор какой-то недобитый…
Шаги за дверью возобновились, Ингрид тоже прислушалась, спросила шепотом:
– Что-то ощутил?
– Не нравятся мне эти шейхи, – шепнул я. – Один мой друг здесь… что смотришь, у меня и здесь есть друзья!.. сказал, что этот один из самых отъявленных. За его голову в соседнем городе, где еще сохранилась полиция, назначена награда. Он не просто убил двести человек, а закопал их живыми по шею, а потом велел забить камнями!.. Это чудовище. Потому очень не нравится, когда ГРУ пытается манипулировать такими людьми. Уже знаем, чем это кончается. И всякий раз снова и снова… Как будто нарочно!
– А может, и нарочно, – ответила она так же тихо. – У большой политики свои законы.
Она отошла к двери, из окна видно, что внизу в лагере уже полно живописных боевиков, все стараются выглядеть пострашнее, оружием обвешаны, как новогодние елки игрушками, пять «Хаммеров», на двух установлены американские крупнокалиберные пулеметы, там же ящики с патронами.
Зато как-то растворились или ушли с Левченко солдаты и офицеры российского контингента. Я прислушивался к разговорам
