если снизить стоимость убийства на десять-двадцать процентов, это вызовет подъем экономики и всеобщее процветание!
Она сказала с отвращением:
– Ты не просто свинья, ты чудовище!
Я прислушался к грохоту выстрелов, их стало поменьше, но все-таки то один, то другой чудак выпускает в небо целую очередь.
– Кто им только оплачивает все это?
– Саудовская Аравия, – сказала она зло, – и Штаты. У саудитов дешевая нефть на глубине в два метра, а Штаты… сколько террористы попросят долларов, столько им госдеп и напечатает.
– Почему я не госдеп, – пробормотал я с тоской.
Стрельба затихла, грузовик медленно поехал по улице, а за ним двинулась вся толпа, уже не стреляющая, но дико орущая.
Я выждал чуть, Ингрид то поглядывает на меня, то смотрит в окно, наконец я сказал:
– Выходим. Запомни, ты берберка. Ислам исламом, но у берберов женщины сильные и гордые, оружие носят и управляются с ним не хуже мужчин.
– Да, – ответила она. – Тогда я берберка. Только я по-берберски ни слова, это ничего?
– Да где тут отыщешь берберов, – сказал я. – Да и вообще. Смотри надменно на всех, а говорить буду я.
– А ты у меня какой из мужей? – поинтересовалась она. – У берберок, наверное, по несколько?
– Да, – согласился я, – но ты бедная берберка. У тебя всего две козы и я, единственный мужчина. Чтобы взять второго, нужно собрать богатый калым.
– А это сколько?
– Еще козу, – пояснил я. – А если и второго такого орла, как я, то две. В общем, пойдем не по прямой, там опасные районы, что под контролем аласийцев, гевонгов и хахалцехов, у них север, восток и юг города.
– А запад?
– Там понамешано мелких отрядов и групп, – ответил я, – а также отдельных борцов за веру, которые еще не решили, к кому примкнуть.
– Понятно, – сказала она, – значит, мы оттуда.
– Согласен, – ответил я.
– Только я не только берберского не знаю, – напомнила она. – Арабского тоже.
– Может, ты московская берберка, – предположил я задумчиво, – которую я воспламенил огнем истинной веры, но еще больше ты воспламенилась мною, неистовым джихадистом… А что, Москва не Греция, в ней действительно все есть.
Она фыркнула:
– Кто поверит?
– А какие фетвы или суры знаешь? – спросил я. – То-то, тогда лучше изображай любовь ко мне. Такое не проверишь, а прикидываться все вы умеете.
– А центр у кого?
– За него борются хахалцехи и «Люди пророка Исы», – ответил я. – Отношения на грани, хотя в центре сильнее всего разрушено, ни одного дома не уцелело, там вообще одни развалины. Но престиж…
Она тихо шла следом по лестнице, перед выходом на улицу я предупредил:
– Мы не среди врагов, а среди своих. Так что держись как бы без страха, хотя и бойся. В исламе очень важен принцип доминантности и субдоминантности, что вообще-то правильно, как везде в природе, потому запомни: главный – я! Самец во всей его красе. А ты как бы полусамец.
Часть III
Глава 1
Утреннее солнце еще не накалило город, воздух свежий и даже холодный, как обычно на юге, но прогреется скоро, люди просыпаются и начинают сновать по своим делам. Даже в таком разрушенном городе начинает заново пробуждаться некая жизнь.
Ингрид окинула взглядом район между тремя пятиэтажными домами, кое-где уже вяло дымятся обломки автомобилей, подбитый бронетранспортер, двери в домах выбиты мощными взрывами, на всех этажах выбиты не только окна, но и вылетели рамы, а стены домов в выбоинах от пуль крупнокалиберных пулеметов.
– Хорошо ударил Поддубецкий, – заметила она. – Если бы не увезли, наверняка бы освободил.
