— И вы встали в ряды варваров, — сказал я полуутвердительно. Он кивнул, соглашаясь, — но сейчас наш Рим на пороге величайших открытий, что дадут всем людям на свете любые блага, которые те пожелают.
Он хмыкнул.
— Вы зациклены на материальных благах, вот что губит Старый Свет. У вас забыты такие понятия, как честь, достоинство, близость к Творцу сердцем и душой. А сейчас именно это, как говорят у вас, в тренде.
Я возразил:
— Мне кажется, Творец как раз и покровительствует нам, чтобы мы развивали науку и хай-тек! Аллах сказал, что чернила ученого ему так же дороги, как и кровь мученика!
— Так же, — согласился он, — но не выше. А в Старом Мире чернила ученого — это все, а кровь мученика… это ничто, это же дикарь! Но мы, новые люди, готовы исправить эту несправедливость… Да-да, я принял ислам, как ты уже догадался…
Мой метаболизм уже ускорился, сердце колотится, как у воробья. Они все уже расслабились, их четверо, я один и безоружен, жду смерти, стволы опустили…
Мышцы взвыли от перегрузки, когда я рванулся, а боевики, что расслабились было, очень-очень медленно начали шевелиться, поднимая стволы и поворачивая в мою сторону.
Шурале выстрелил, но я за мгновение до того, как нажмет на курок, сместился, выхватил у него из руки пистолет, быстро- быстро всадил по пуле в головы всем троим ошалевшим от такой скорости боевиков.
Шурале с проклятием хлопнул себя по карману, я торопливо выстрелил ему в кисть руки.
Он вскрикнул и затряс раненой рукой. Я чуть сдвинул ствол, нажал на спуск, и еще одна пуля ударила в левое плечо.
Трое рухнули на пол, из простреленных голов кровь потекла густыми ручьями. Шурале покачнулся, но удержался на ногах, я на всякий случай держал его под прицелом, а он с белым, как у покойника, лицом смотрел на меня злобно и растерянно, раненой кистью попытался закрыть дыру в плече.
Я сказал извиняющимся тоном:
— Мне показалось, ты левша.
Он прохрипел:
— Сволочь… я в самом деле бью с обеих рук, но пистолет на земле, не видишь?
— А вдруг у тебя в заднем кармане, — сказал я. — Лучше не рисковать.
Он зло блымнул глазами, я понял, что в самом деле где-то припрятан пистолет поменьше размерами, а то еще и десантный нож.
Он сказал слабым голосом:
— И что теперь?..
— Тебя бы зачистить, как говорят профи, — сказал я. — Ты так и делаешь, верно? Но я не профи, я человек здесь в самом деле случайный. Так что просто свяжу, а там либо перетрешь веревку, либо найдут раньше, чем сожрут крысы.
Не спуская с него глаз, я подошел к боевику, что обещал перерезать мне горло. Изо рта течет широким потоком кровь, глаза испуганные, я только сейчас понял, что это почти подросток.
— Коей мерой отмериваете, — сказал я, — той мерой и воздастся и вам, как сказал Всевышний…
Я коротко полоснул ему по горлу лезвием ножа, снял с груди длиннющий шнур с множеством костяных шариков.
— Свяжи себе ноги, да покрепче. Руки, ладно, свяжу сам, но учти, малейшее движение… Вот возьми тряпку.
Он буркнул:
— Потная, воняет.
— Там кровь твоего напарника, — сказал я с укором, — отнесись с уважением к павшему за вашу и нашу свободу, чтоб землю в Гренаде халифу отдать… Завязывай себе глаза… Чтоб не видел меня, когда буду связывать тебе руки. Я не профи, но я осторожный…
Он пробурчал:
— Ага, другому скажи… А ты живучий, гад.
— Наука бессмертна, — ответил я. — А вот мафия нет.
Он сказал с усилием, словно вдавливал в мягкое дерево гвоздь:
— Но ты здесь умрешь…
— Вряд ли, — сообщил я. — Как постчеловек я предпочту вечную жизнь. А потом, когда вселенная начнет схлопываться, посмотрим, как ее бигбангнуть снова.
