— Прекрасно, — сказал я. — Вот твой новый сотрудник. Гаврош…
Данко посмотрел с интересом.
— Что, тот самый?.. Из группы Анонимусов?
— Я сам по себе, — буркнул Гаврош. — С ними только разок поучаствовал…
— Он, — подтвердил я. — Но сейчас на испытательном сроке. В смысле, если не подойдет нам, подойдет тюрьме. Либо лет пять у нас, либо в тюрьме строгого режима без доступа к Интернету и даже без компьютера. В общем, вводи его в курс дела… Ингрид, пойдем.
Она вышла за мной, как Фатима, тихонько прикрыла дверь, но в коридоре, где мы остались одни, окрысилась, как гигантский пацюк-мутант из лондонского метро:
— Зачем?
— На работу? — спросил я. — Ингрид, мне тоже совсем не нравится система, когда крупные компании берут на работу хакеров, которые нанесли им вред. Частенько немалый вред. Как бы поощряется их преступная деятельность… Но в нашем прогнившем демократическом мире берется в расчет только то, что эти мерзавцы тем самым как бы доказали свой высокий уровень программирования. Понимаешь?
Она сказала зло:
— И у корпораций нехватка кадров?
— Именно, — ответил я. — Даже при более высокой зарплате, чем у государственных структур. Практичный бизнесмен считает, что лучше такому платить высокое жалованье, а он пусть вредит конкурентам.
Она воскликнула шокированно:
— Ты что? Это ж поощрение таких негодяев!
Я сказал тусклым голосом:
— В нашем мире критерии хорошего и плохого намеренно размыты. Мерзавцев в прошлом значении уже нет, а есть приличные современные люди той или иной степени порядочности. Которая, кстати, тоже анахронизм.
Она сказала почти с болью:
— Как же это мерзко…
— Смотри на другой аспект, — предложил я. — Хорошего программиста вырастить из офисного планктона очень трудно, долго и дорого. Потому чаще стараются переманить друг у друга высоким жалованьем и льготами. Или вот предоставлением богатого выбора: в тюрьму или к нам на работу.
Она сказала усталым голосом:
— Ладно, я не согласна, но босс — ты. Тебе и отвечать. А я еще и притоплю, если тебя будут топить не совсем в чистой воде… Уверен, что у нас все прошло гладко и больше не наедут?
— Эти? — переспросил я. — Нет. Мы не только охрану перебили, но и самих хакеров… То есть организация больше не существует. Так что этот вопрос закрыт.
Она всмотрелась в мое лицо.
— Но все равно ты как-то не ощутил… облегчения.
— Ингрид, — ответил я нехотя, — эти хитрожопые не единственные на свете, кто пытался жить за чужой счет. Мы себе еще наживем врагов!.. Потому запомни, официально у нас никакой самостоятельности, а лишь выполняем приказы ГРУ. Все претензии к ним. Если даже поймут, кто был.
— А как сделаешь, чтобы не поняли?
Я хмыкнул.
— Оставим следы, указывающие на ЦРУ. Те мерзавцы везде лезут, если судить по сериалам, а народ верит, что так и есть. Хоть и говорит, что не верит. Или на МИ-шесть, пусть им нервы подергают.
— А на сигуранцу можешь?
— Все можем, — заверил я. — Пусть обиженные разбираются со всеми разведками мира!..
— А мы в сторонке? — спросила она. — Знаешь, как это назвалось раньше?
— Мы живем в настоящем, — напомнил я, — и смотрим в будущее. Я знаю, как это называется сейчас. Сейчас этим способом пользуются не только все разведки мира, но и рядовые граждане. Так что не надо мне, трансгуманисту, о защите памятников старины!.. Пойдем обедать. Если аппетита нет, посмотришь, как я красиво и с чувством прекрасного ем, а то и жру.
Она поморщилась, но пошла рядом.
