немыслимых скоростей мозг устает гораздо быстрее моего прежнего, а тогда начинает не то чтобы работать медленнее, хуже того, начинает искать возможность поотдыхать.
Люди простые, когда советуют отдохнуть человеку с «умственной» работой, говорят с сочувствием что-то типа того, что пойди наколи дров, подвигай мебель, в общем, бытует старая дурь, что мозг отдыхает при смене деятельности, что, конечно, редкостная глупость.
Мозг отдыхает, когда получает удовольствие. Потому после напряженной работы над геномом нужно не дрова колоть или мебель двигать, а повернуться к компу с запушенной баймой и поиграть всласть хотя бы часик. Обрадованный мозг за это время отдохнет полностью и снова готов к интенсивной работе…
Но пока я не поставил никакой задачи, роется, как самая счастливая свинья на свете, в новостях науки и политики, ну еще и экономику я разрешил смотреть, остальное под запретом, а это значит, отсек где-то девяносто процентов всякого говна о том, кто с кем разводится, кто с кем сводится, и дискуссии на тему, почему нельзя запрещать зоофилию подросткам…
Гаврош услышал мой голос, едва я переступил порог, поспешно развернулся в мою сторону. Не зная еще, как себя вести, вскочил, вытянулся, поедая меня взглядом, как казак Платов полковника Скалозуба.
— Вольно, — сказал я. — Итак, Гаврош, уже вошел в курс дела?.. Теперь покажи, как умеешь работать. Вот смотри, это Тунис, страна такая, вблизи границы с Ливией… Видишь Эль-Кеф?.. Вот сюда смотри! За последние полгода в это дикое вообще-то место переправлены сотни тонн груза. Повторяю, место настолько дикое и безлюдное, что просто не знаю…
Глаза его загорелись, спросил быстро:
— А чем переправляли?.. Транспортными самолетами?
Я ехидно улыбнулся.
— Осликами.
— Значит, — сказал он, — не было слишком тяжелых штук, которые нельзя разобрать, перевести и снова собрать?
Я кивнул в его сторону Ивару и Данко.
— Видите, быстро схватывает!.. Ладно, ваша общая задача — узнать, кто и зачем. И чем там занимаются.
Левченко ответил:
— Сделаем, шеф. А потом можно кого-нибудь из них пристрелю?.. Хотя бы этого Гавроша. Или вот того лохматого… чего он такой? А то как-то непривычно здесь. Я все-таки оперативник.
— Сплюнь, — посоветовал я.
— Что-то наклевывается? — спросил он с надеждой.
— Нет, — ответил я, — но убежать нам от этого не получится. От всех границ пахнет порохом. И мы должны успевать просчитывать, где рванет раньше. Чтобы либо успеть погасить пожар, либо… либо тех, кто намеревается его разжечь. Это и есть наша работа, а не ломать головы, хватит ли нефти на сто лет или какие мосты построим через моря через семьдесят…
Данко сказал обиженно:
— Но почему же? Специалисты могут рассчитать достаточно точно… Как экономисты, так и технологи.
Я сказал с отвращением:
— Мы что, древние римляне?.. Уже при нашей жизни бабахнули революции, что изменили мир!.. Компьютеры, Интернет, смартфоны, а через десяток лет при таком ускорении обрушится вообще такое невообразимое, что невозможно представить… Не через тысячу лет, Карл, а через десяток-другой!..
Ивар хмыкнул.
— Шеф, а вы чего ожидали? Люди живут, как и жили. Общество в одном измерении, наука — в другом. К нам тут приходили из Комитета моделирования Глобальных Катастроф. Хотел их послать подальше, но решил дождаться вас.
— А что у них? — поинтересовался я.
Он хмыкнул.
— Сурьезные ученые, — в голосе отчетливо прозвучала неприязнь. — Ох, какие сурьезные… И проблемы у них в самом деле глобальные. Занимаются прогнозированием парниковых эффектов, извержения супервулканов, разогрева Солнца до сверхновой, столкновения Земли с Юпитером… или с чем там она у них столкнется? В общем, благородные теоретики, а вот мы — низшая раса практиков. И занимаемся какой-то мелочью, всего лишь предотвращаем уничтожение человечества. А они спасают вселенную!
Я сказал негромко:
— Так это же прекрасно.
