Как только ей подали в окно, мы некоторое время молча наслаждались покоем, пожирая бутерброды и прихлебывая из стаканчиков.
Ингрид наконец сказала тихонько:
— Вообще-то я побаивалась…
— Я тоже, — признался я. Она посмотрела в удивлении, я пояснил: — Бюрократия могла взять верх… Например, под предлогом, что нельзя оставлять силовые структуры без присмотра общественности, а то обнаглеем, такого натворим! И вообще устроим сталинизм и времена Ивана Грозного…
— Или Петра Первого.
Я покачал головой.
— Хоть Петр Первый и погубил народу в сто крат больше, чем Иван Грозный, при нем Россия вообще обезлюдела, но он западник!
— И что?
— Госдеп и пятая колонна, — объяснил я, — ему все прощают, и о его преступлениях и зверствах с подачи заокеанского обкома принято стыдливо помалкивать. Как вон Госдеп поднимает крик, что в России нарушаются права геев, а что их союзник Саудовская Аравии геев просто забивает насмерть камнями — об этом молчок.
Еще не прожевав, с набитым ртом пропыхтела:
— Думаешь… тот Гаврош… не предаст?
— Он не враг, — пояснил я, — он абсолютно точная статистическая величина, характеризующая человека наступающего времени.
Она поморщилась.
— А попроще?
— Если на пальцах, — сказал я, — то абсолютно аморальный… это приветствуется, заметила?.. безыдейный, безнравственный… в общем, свободная демократическая личность без всяких шаблонов, рамок, правил, устоев и установок. Такой одинаково примет сторону хорошего и плохого, не видя между ними разницы.
Он передернула плечами.
— Какая гадость!.. Надо придраться к чему-нибудь и пристрелить побыстрее.
— Зачем? — спросил я равнодушно. — Сейчас он наш.
Она поинтересовалась:
— А мы на чьей стороне?
Я покосился на ее серьезное лицо, в профиль она просто воплощение чистоты и строгости.
— Сама как думаешь?
— Раньше думала, — ответила она серьезно, — на стороне Добра. Но когда смотрю на тебя…
— У всех Добро разное, — напомнил я. — Законы шариата тебе как?.. А миллиард человек искренне уверены, что это самое правильное Добро… В общем, мы на стороне прогресса и цивилизации.
— А она на чьей?
Я сказал с досадой:
— Ну что ты как дитя в пеленках!.. Почитай Никонова о неуничтожимости цивилизаций. Это и есть главная цель. А Добро… когда-то добром был каннибализм, совсем недавно во имя добра и по суду, а не как-нибудь, ведьм жгли на кострах… В общем, добро это то, что говорю я. А то, что говорят другие придурки, говно всякое.
Она замолчала, обдумывая, я тоже молчал, вспомнил Гавроша и подумал, что вообще-то я тоже этичный хакер, хотя мне само слово не нравится, уже скоро исчезнет сама необходимость хакерства. Не нужно будет прятаться, чувствовать себя преступником, нарушающим не только законы, но и моральные запреты, и все люди на свете будут иметь одинаково свободный доступ ко всей информации, ранее засекреченной.
Главное, преступления станут невозможными, сказал себе с надеждой. По крайней мере, терроризм исчезнет, а глобальные риски останутся только природными, которые предотвратить труднее… но зато можно будет сосредоточиться на них.
Мимо со вжиканьем проскакивают автомобили, Ингрид ведет машину на большой скорости, камеры явно фиксируют нарушения, но нам можно, в мою сторону поглядывает искоса, но не прерывает размышления профессора, как же, мудер, как сам о себе говорит, а может, и в самом деле умный, капитану контрразведки определить трудно.
На самом деле никаких профессорских размышлений, или размышлений, присущих именно профессору. Мой разгоняемый до
