нечеловеческого прошлого?!
– Вы не сумеете извлечь информацию, находящуюся в этом цилиндре, – сказал он.
– А вы-то сами сможете?
– У нас больше шансов. Полной уверенности, разумеется, нет, но шансов больше.
– Я полагаю, вы надеетесь обнаружить сокровища каких-то нечеловеческих знаний, какие-то новые культурные концепции, основанные на нечеловеческих ценностях, надеетесь столкнуться с массой новых идей, лавиной новых воззрений, часть из которых может органически войти в вашу культуру, а часть – нет?
– Вы попали в самую точку, Торнтон. Даже если вы сумеете извлечь из капсулы информацию – как вы ею воспользуетесь? Не забывайте, что она частично, а то и полностью противоречит вашему нынешнему мировоззрению. А если там говорится, что права человека и в теории, и на практике главенствуют над правом собственности? Да, конечно, теоретически права человека пользуются некоторым приоритетом и теперь, это даже закреплено законодательством, – но вот как насчет практики? А если вы узнаете, что национализм обречен, и получите рецепт его ликвидации? Что, если истинный патриотизм – всего лишь дикая чушь? Это я не к тому, что в капсуле должна содержаться информация по поводу прав человека. По моему мнению, там много такого, что нам и не приходило в голову. Вот подумайте: как сегодняшнее общество – именно ваше сегодняшнее общество – отнесется к столь явному отклонению от считающихся общепринятыми норм? А я вам скажу: эти знания проигнорируют, спрячут под сукно, будут высмеивать и презирать, пока не сведут к нулю. Если вы намерены отдать капсулу своим людям, с равным успехом можете разбить ее о камни.
– А как насчет вас? Откуда такая уверенность, что вы сами употребите ее содержимое во благо?
– У нас нет иного выхода. Если бы вы видели Землю моего времени, то поняли бы, что иного выхода у нас нет. Ну да, мы летаем к звездам и путешествуем во времени – но при всем при том по-прежнему висим на волоске. Да, мы найдем применение сокровищам капсулы, мы найдем применение чему угодно, лишь бы спасти человечество от гибели. Мы конечный итог тысячелетий безрассудства, именно вашего безрассудства. Как по-вашему, почему мы растрачиваем свои жизни, отправляясь в прошлое исследовать историю? Ради собственного удовольствия? Или в погоне за приключениями? А я скажу вам – нет, нет и нет! Мы просто надеемся уяснить себе, где и когда человечество пошло не той дорогой. Мы рыщем в надежде отыскать утраченные знания и найти им лучшее применение, чем нашли вы. Мы просто вымирающее племя, роющееся на свалках, оставшихся нам от предшественников.
– Вы хнычете, вы полны жалости к себе самим.
– Пожалуй, что так. Извините. Мы изменились. Мы ушли от вашего реализма куда дальше, чем вы ушли от варварства. Каменные лица и презрение к эмоциям безнадежно устарели, как и культ грубой силы, царивший за пару тысяч лет до вас. Человечество стало иным. Нас лишили всего, раздели донага. Мы давным-давно уяснили, что не можем позволить себе насилие, кровопролитную экономическую конкуренцию и национальную гордыню. Мы не такие, как вы. Я не говорю, что мы стали лучше, просто мы отличаемся от вас, и наше мировоззрение отличается от вашего. Если нам хочется плакать – мы плачем, если хочется петь – поем.
Я не проронил ни слова.
– А если вы оставите капсулу себе, – вновь заговорил он, – что вы с ней сделаете – не ваше общество, а вы лично? Кому вы ее отдадите, кому расскажете о ней? Кто согласится выслушать ваш рассказ? А сумеете вы стерпеть почти нескрываемое недоверие и смех? Вам придется дать какие-то объяснения – видимо, пересказать то, что я вам изложил. Сможете ли вы после этого взглянуть в лицо своим коллегам и студентам?
– Полагаю, что нет, – ответил я. – Нате, заберите эту чертову штуковину.
Он торопливо принял капсулу.
– Огромное вам спасибо. Вы заслужили нашу благодарность.
Внутри у меня все оборвалось, мысли путались. «Боже мой, – думал я, – держать в руках вещь, способную перевернуть мир, – и отдать ее просто так!»
– Если вы зайдете в дом, – предложил он, – я найду чего-нибудь выпить.
– Идите вы к черту! – отозвался я.
Он сделал было шаг к выходу, но снова обернулся:
– Не могу просто взять и уйти. Я прекрасно понимаю ваши чувства. Я наверняка не нравлюсь вам, и, честно сказать, мне тоже до вас дела нет. Но вы оказали нам огромную, пусть и невольную услугу, и я испытываю глубочайшую благодарность. Помимо всего этого, мы просто люди. Торнтон, прошу вас, позвольте мне роскошь быть порядочным по отношению к вам.
Я буркнул что-то невразумительное, однако встал, собрал инструменты и последовал за ним.
