Я с сожалением выбрался из ванны и оделся в подобранное близняшками чистое белье. Одежда пришлась впору. Костюм хоть и не новый, но целый и выглаженный. Туфли тоже оказались нужного размера, у Петры в этом отношении глаз – алмаз.
– Закройтесь на засов и отдыхайте, – приказал я. – Когда вернусь, постучу вот так. – Я негромко стукнул по краю ванны три раза, потом еще раз через паузу, и еще два раза. – Никому больше не отпирайте. Даже Марте. Мы не у друзей, помните это.
– Так, может, уйдем отсюда? – предложила Петра. – Выберемся на улицу, как только все уснут.
– Ты забыла про ошейники. Сначала надо от них избавиться. Я не хочу рисковать, снимая их сам. Да и, честно сказать, нам некуда идти. Сейчас весь мир против нас. Возможно, тут единственное безопасное на данный момент убежище…
– Поняла! – Она встала во весь рост и потянулась – высокая, с широкими женственными бедрами, тонкой талией, небольшой, но очень красивой грудью, четко обозначившейся под платьем. Я поневоле вновь загляделся.
Петра босиком прошла к двери и отперла засов.
– Иди, Кира, мы все сделаем, как ты хочешь. Все будет хорошо!
Она встала на цыпочки, когда я подошел, и поцеловала меня в щеку.
Я не верил, что все закончится счастливо, как в сказках, но очень на это надеялся.
XXXV. Заговорщики
Когда я вернулся в холл, Серафимов и Кречетов, сидя в креслах напротив камина, пили коньяк из пузатых бокалов и курили сигары. Кречетов успел переодеться в костюм, верхняя часть которого напоминала офицерский китель. На груди у него тускло поблескивал Черный адлер. Охранников в холле видно не было, как и Марты.
Еще одно кресло предназначалось для меня. Серафимов широким жестом предложил мне сесть. На столике уже стоял бокал с коньяком, а рядом шкатулка и коробок с длинными спичками.
– Угощайтесь, Кирилл Бенедиктович, день был длинным.
Отказываться от предложения я не посчитал нужным, не станут же они меня травить, а выпить и правда хотелось. Поэтому коньяк я пригубил безо всякой опаски. Напиток оказался сносным, насколько я разбирался, хотя кружка пива пришлась бы сейчас более кстати. Сигару я раскурил, хотя никогда особо не понимал удовольствия курить не затягиваясь. Вот крепкая папироса – другое дело.
– Ульбрехт Рихардович, надо объясниться с нашим гостем! – сказал Кречетов.
– Сколько раз я просил называть меня коротко – товарищ Серафимов! К вам, Кирилл Бенедиктович, у меня будет такая же просьба.
Дитмар Кречетов – потомственный дворянин и боевой офицер – чуть скривился от этой фамильярности, но кивнул и продолжил:
– Товарищ Серафимов, время не терпит!
– Я услышал вас, товарищ Ястреб. Сейчас я все объясню господину Бреннеру. Итак, о чем бы вы хотели спросить в первую очередь?
– Сколько еще стрелков в городе? – неожиданно даже для самого себя поинтересовался я.
– Кого вы называете стрелками? – удивился Серафимов. – А-а-а, понимаю, это наши заокеанские гости? Помощники товарища Ястреба? Всего в город прибыло восемь… хм… единиц.
– Не может быть! – удивился я. – Их гораздо больше! Я лично видел минимум три группы, по восемь человек в каждой.
– Человек? То не совсем люди. Матричных образцов прибыло восемь, но и они, и все остальные – копии, дубли, – широко заулыбался Серафимов. Зубы у него были плохие, гнилые. И пахло изо рта так, что я чуть отвернулся в сторону, дабы не стошнило. – Наладили производство, и вперед, выращивай, сколько потребуется. Благо с экипировкой проблем нет, доставили все заранее в нужных объемах. А сколько их точно, сказать не могу, не считал…
– Все, кто отправился со мной, уничтожены, – добавил Кречетов. – Они прикрывали наш отход со стадиона.
– Не страшно, гальванические ванны работают, процесс идет, наделаем еще, и столько, сколько потребуется.
Я сидел, слушал и ничего не понимал.
– У вас, наверное, вопросы? – дружелюбно улыбнулся Ульбрехт. – Но все просто. Эти, как вы их называете, стрелки – не люди. Но они и не механизмы. Этакий биологический продукт, способный понимать и исполнять приказы. Идеальные солдаты! Жаль
