– Интересно, что, говоря о нас, вы всегда подчеркиваете нашу с дочерью худобу, – мягко заметила Ингрид. – Возможно, она так беспокоит вас из-за вашего собственного лишнего веса? Не волнуйтесь так, а то платье треснет.
Это была последняя капля: с криком, похожим на клекот разгневанной птицы, Эмма бросилась на Ингрид, повалила ее на пол и вцепилась обеими руками ей в волосы.
– Дорогая! – ахнул Уилфред.
– Дамы! – сказал принц.
– Я не толстая! – взревела Эмма и стукнула Ингрид головой об пол.
Та попыталась столкнуть Эмму с себя, но Эмма с воплем поцарапала ей щеку. Генри думал, что все придворные сейчас бросятся их разнимать, но те только повернули стулья и с интересом следили за развитием событий.
– Сто лет этого ждал, – добродушно сказал пожилой мужчина в полосатом камзоле и достал записную книжку. – Принимаю ставки, господа.
– Если б у меня были деньги, поставил бы на мощную даму с бюстом, – сказал Джетт Генри на ухо. – Пробивная сила у нее, по- моему, как у тарана.
Уилфред хотел броситься спасать жену и даже сделал несколько шагов в ее сторону, но без сил опустился на стул, будто у него закружилась голова.
Эмма к этому времени уже растрепала Ингрид прическу и порвала платье. Та не дралась – то ли в стиле Джетта предпочитала переждать, то ли считала ниже своего достоинства выдирать волосы сопернице. Генри не вмешивался – еще обратят на него слишком много внимания, да и парик могут сбить. Он просто ждал, когда все закончится. Но Эмма и не думала униматься, и, заглянув ей в лицо, Генри понял: она, как и слуги вчера, уже не понимала, что делает.
Тут Генри услышал за спиной деревянный стук, повернулся и увидел, что Роза бросила веер на пол, с грохотом отодвинула стул и, неловко вышагивая на высоченных каблуках, подошла к дерущимся. Подумала – и сняла туфли.
– Она босая! Ужас! – пронеслось по залу.
Роза нагнулась, обхватила Эмму за пояс и попыталась оттащить от матери, но у нее, конечно, ничего не вышло, – Эмма была тяжелее раза в два. Роза попыталась еще раз. Куда там! Эмма ударила ее локтем в живот и с остановившимся взглядом опять повернулась к Ингрид. Роза потерла живот, отдышалась и, кряхтя, упрямо потянула Эмму на себя. Генри стоял совсем рядом, и Роза вдруг повернулась к нему.
– А ну помоги мне! – сердито приказала она.
И Генри тут же послушался, сам не зная почему. Он опустил поднос на стол, и вдвоем они оттянули молотящую руками по воздуху Эмму назад. Но Генри не предусмотрел, что ему придется вплотную подойти к Розе. Когда их руки вместе обхватили взмокшую от борьбы Эмму поперек туловища, Роза вдруг замерла, и еще до того, как она повернула к нему лицо, Генри понял: узнала.
Он был уверен, что сейчас она закричит, скажет всем, кто он, но она лишь молча посмотрела на него. Взгляд у нее стал безнадежным и растерянным, и было в нем что-то еще, чего Генри не понимал и никогда раньше не видел.
– Как ты меня узнала? – еле слышно спросил он. Эмма своими воплями надежно их заглушала.
– Ты пахнешь, как раньше. Собой, – пробормотала она.
И Генри вдруг понял: ну конечно. Он бы тоже узнал ее по запаху даже с закрытыми глазами.
Вокруг раздались испуганные крики, и они отшатнулись друг от друга, выпустив Эмму. На секунду Генри решил, что его все-таки узнали остальные, но оказалось, дело не в этом.
У окна были расставлены пять аккуратно подстриженных маленьких деревьев в кадках – и они начали расти. Кора на них бугрилась, ветви тянулись вверх, почки пробивались наружу и сразу лопались, превращаясь в листья. Деревья стремительно доросли до середины стены, кадки лопнули, и глиняные черепки посыпались на пол. Но деревья это не смутило, их корни, оказавшись на полу, сразу начали врастать в него. Придворные, вскочив с мест, с ужасом смотрели, как деревья тянутся все выше, покрываются бледно-желтыми цветами и уже касаются ветвями потолка.
И тут Роза сделала худшее, что только могла: она бросилась вперед и встала перед деревьями, будто пыталась их загородить.
– Это не я, – выдохнула она, беспомощно глядя на всех.
Генри едва не застонал: если бы он успел ее удержать, никому бы и в голову не пришло, что это сделала она, а теперь…
Роза натолкнулась взглядом на него, и Генри одними губами произнес: «Успокойся». Она задышала глубже – и ветки, которые уже ползли по потолку, остановились. Генри глянул на пол и сразу понял, что его уже не спасти: он весь потрескался из-за
