корней.
– Что это за кошмар? – пролепетала Эмма.
– Дар, – ответил Уилфред, который так и сидел на стуле.
Он тяжело поднялся, подошел к Розе и обнял ее, слегка приподняв.
– У моей дочки – дар! – счастливым голосом сказал Уилфред.
Но никто его радости не разделял.
– Роза, это просто неприлично, – покачала головой Ингрид. Вид у нее был потрепанный, но спина, как всегда, прямая. – Ты же девушка! И кстати, надень туфли.
– Позор! – поддакнула Эмма.
Ингрид мрачно глянула на нее, но на этот раз, кажется, была с ней вполне согласна.
Джетт за спиной у Генри вздыхал и щелкал языком.
– Вот так и картошки можно вырастить, сколько хочешь, и моркови, – одобрительно заявил он.
Но придворных будущие урожаи не заботили. Они смотрели на Розу так, словно у нее выросла вторая голова. Роза попятилась. Кажется, она впервые в жизни поняла, как это страшно, когда все вокруг против тебя.
– Извините, – пролепетала она и вдруг бросилась к своему стулу, подобрала веер и раскрыла перед лицом, потом добежала до туфель, сунула в них ноги и замерла на месте, будто всерьез думала, что снова стала такой же, как все остальные.
Генри вздохнул. Никакой жалости он не чувствовал, только яркую, как искра, свирепую радость от того, что Роза оказалась такой же странной, как он.
– А так можно ведь еще и пшеницу выращивать. И хлеба будет, сколько хочешь, – продолжал у него за плечом Джетт. – Неплохо обогатиться можно, если все это продавать!
– Я всегда знала, что ты с червоточинкой, – заявила Эмма, наступая на Розу. – Ваше высочество, да вы посмотрите на нее!
– Да, посмотрите! – вдруг пискнула одна из девушек с веерами.
– Какая гадость! – подхватила вторая.
До этого Генри вообще не слышал, чтобы они открывали рот.
Придворные шагнули к Розе, и вот тут Генри наконец испугался. Именно с таким выражением лиц слуги вчера бросились избивать их с Джеттом. Уилфред что-то лепетал, прижимая к себе Розу, но его никто не слушал. Положение спасла Ингрид. Она пригладила растрепанные волосы, подошла к Розе и встала рядом с ней.
– Господа, я думаю, у нас есть дела поважнее. Бунт снаружи продолжается, а его величество, как я слышала, третий день не встает, – ровным голосом сказала она. – Если так и дальше пойдет, все в городе бросят работать, а возможно, и сожгут его дотла, как сделали с мастерскими. Да и темнота становится все гуще. Вам не кажется, что его величеству пора что-то со всем этим сделать? Предлагаю пойти к нему прямо сейчас и спросить, как нам быть. Он ведь король, он должен отдавать хоть какие-то приказы! А ну, за мной! Мы потребуем от него конкретных действий. – Она сняла со стены факел и повернулась к двери.
Придворные, завороженно кивая, двинулись за ней. Кажется, идея им понравилась.
И тут принц, который все это время молча, с непонятным выражением лица, стоял поодаль, подошел к Уилфреду и за локоть оттащил его от Розы. Генри тут же скользнул ближе, подбирая упавшие стулья.
– Я правильно понял, что вместо вашей дочери она хочет натравить их на моего отца? – сердито спросил принц.
Генри в который раз подумал: «А он не глуп». Ход мыслей Ингрид наверняка таким и был: не зная, как успокоить разгневанных людей, она решила отвлечь их.
– Она спасла Розу, – тихо сказал Уилфред, глядя вслед жене.
– Ну ты нашла время, чтобы все это устроить, – сердито бросил принц Розе. – С чего вдруг?
Та не ответила, старательно глядя в самый дальний от Генри угол, и принц сердито приказал:
– Уилфред, отведите Розу в ее покои, пусть успокоится, и приходите к королю. Я пошел туда. Сейчас ему даже моя помощь пригодится.
Уилфред хлопнул его по плечу, хотя по его любимому церемониалу делать этого наверняка не полагалось. Принц вздрогнул всем телом.
– Он вас любит, Эдвард, просто забыл об этом, – сказал Уилфред, а потом взял Розу под локоть и повел к двери.
Та не оглянулась, хотя Генри почему-то этого ждал. Обернувшись, он запоздало понял, что в столовой, кроме него, остались только Джетт и принц. Генри попятился, втянув голову в плечи, но принц на него даже не взглянул.
– Уберите тут все, – бросил он. – Чай можно не подавать. – И стремительно вышел за дверь.
