– У меня четырехкомнатная квартира в центре Москвы!
– И крыша поехала от халявной роскоши, – язвительно добавил дед.
– Zakonczyl sie i zaczal przysiegam, wiec nadszedl czas, aby dine[10], – с крыльца позвала улыбчивая бабулька.
– Piescic moj wnuk pyszny posilek[11], – ответил дед.
– Откуда ты знаешь польский язык?
– За два года можно и китайскому языку обучиться, пошли к столу.
Обедали в маленьком садике, где между фруктовыми и ягодными деревьями под навесом стоял длинный стол. Сначала Олега представили многочисленным помощницам и ученицам, затем дед прочитал по-польски длинную молитву, после чего дружно взялись за ложки.
Олег закончил рассказ о своем бытие лишь поздно вечером, а утром его уложили в заполненное бурой грязью деревянное корыто. Как сказала травница, через годы травма позвоночника обязательно аукнется, поэтому сейчас надо стимулировать восстановление чего-то там важного, чтобы потом не плакать от боли. Рядом на плетенную из прутьев табуретку присел дед и тихо заговорил:
– Ты прав, я должен отсюда выбираться, только делать это придется в несколько этапов.
– Какие могут быть этапы? Мне дадут недельку отпуска и зашлют неведомо куда! В результате твои этапы растянутся до победы!
– Так и остался торопыгой, – вздохнул дед, – за прошедшие годы я написал не одну тетрадочку. Умные люди прочтут и тебя обязательно пошлют за мной.
– Интересный компот! Ты подумал о том, как я объясню происхождение этих тетрадочек и свою встречу с лесным гением?
– Ничего не выдумывай: после неудачной посадки пошел к травнице и встретил меня.
– Я пошел к заготовителю, с которым вместе ехал от шоссе до деревни, – напомнил Олег.
– Во время кувырканий самолета произошел рецидив старой травмы, вот ты и захотел узнать адрес надежного лекаря.
– Хорошо, женщинам я не доверял, поэтому правду не сказал. Но начальство потребует назвать твое имя.
– С этим проще простого, я инженер Киреев, работал у Сикорского. После революции вместе с Глушкевичем, Пулавским и Мишталем уехал в Польшу.
– Ухохочешься! И что вы делали в Польше?
– Самолеты, – спокойно ответил дед, – работал в КБ на «Панствове заклады лотниче»[12] .
– Ты серьезно? В Польше делали свои самолеты?
– Бомбардировщики ПЗЛ-37 «Лось» с полутонной бомбовой нагрузкой и паршивенькие истребители.
– Не смешно, русско-польский гений с опытом строительства воздушных змеев с двигателем дал мне чертежи «МиГ-15».
Дед постучал Олега по лбу, затем по корыту и строго сказал:
– Я специалист по двигателям без каких-либо параллелей с отправленным в сорок первом письмом.
– Сикорский создавал самолеты, а не двигатели.
– Ошибаешься, первый в истории серийный истребитель «С-16» требовал мощного двигателя. Французский «Гном» выдавал сто лошадей, но был крайне ненадежен. Сикорский нанял бригаду инженеров, которая создала двигатель ВЗ-6 на сто пятьдесят сил.
– В России до революции были свои авиационные двигатели? – удивился Олег.
– А то! – усмехнулся дед. – Завод «Мотор» делал «звездочки» на сто двадцать сил, сейчас они называются «М-1», а Вагоностроительный завод Речкина и К° выпускал двигатели с водяным охлаждением. Кстати, на твоем «ЗиС-101» стоит шестицилиндровый «Речкин».
– Был, да сплыл. Ладно, на этот раз ты с какой идеей?
– О турбинах Люльки слышал?
Вопрос заставил улыбнуться: фирма «Роллс-Ройс» создавала газовую турбину, а получила турбореактивный двигатель. У Архипа Михайловича получилось с точностью до наоборот, а началось совсем забавно.
Молодой инженер с бурной фантазией предложил эскизный проект паровой турбины для авиации. По замыслу в факел
