– Тут такое дело, – кашлянув в кулак, заговорил третий секретарь, – немцы отступают и начали на нас наседать.
– Отряды разделились на группы и ушли в глухомань. Аэродромы потеряны, у нас даже радиста нет, – добавил Василич. – Ты вроде летать умеешь, отведем к немецкому аэродрому, покажем самолеты и поможем взлететь.
– Самолет без специалиста не подготовить, пока то да се, набежит охрана и вместо полета придется уносить ноги, – возразил Олег.
– Там пленные заливают бетоном широкую полосу, из охраны только эсэсовцы в лагере, – пояснил третий секретарь.
– Внучок, отвези в Москву важные бумаги и передай важным людям. Скажешь от Киреева, что до революции служил инженером. – С этими словами дед вручил связку кожаных мешков.
Олег бурно обнял старика – кто знает, может видятся в последний раз. Милиционеры забрали нелегкую ношу, и маленький отряд пошагал обратно к каналу.
6. Полесье
На аэродроме действительно кипела работа, пленные лопатами выравнивали грунт, разбивали подготовленное место на ровные квадраты и заливали их бетоном. Работа шла непрерывно с короткими перерывами на прием пищи. Партизаны правы, с охраной разобраться пара пустяков, эсэсовцы сидят на вышках, охраняя лагерь и строящуюся взлетно-посадочную полосу. За работой следят бригадиры из пленных, да пара геодезистов контролирует соблюдение проекта.
На стоянке стоял одинокий «До?рнье 217», который в Люфтваффе считался откровенно хреновой машиной. Из-за низкой устойчивости к атакам истребителей его выпускали в варианте торпедоносца или бомбардировщика морских целей. Так что для перелета к своим он совсем не годился, собьют и «караул» крикнуть не успеешь. Олег достал бинокль и внимательно осмотрел виднеющиеся в отдалении дома и непроизвольно воскликнул:
– Опаньки! Да там казармы со стоянкой самолетов и действующая взлетно-посадочная полоса!
– До них четыре километра, пока очухаются, ты уже помашешь мне крылом, – усмехнулся Василич.
Нет, улететь он не сможет, во-первых, он не умеет летать на бомбардировщике, во-вторых, на подготовку к вылету уйдет часа два. Невдалеке заработал двигатель с характерным режущим звуком стоящих в нулевом положении лопастей. Олег встрепенулся: сомнений нет, это «Мессершмитт»! Пушка отстучала короткую очередь, после чего двигатель нехотя остановился. На каждом аэродроме есть стрельбище для согласования линии выстрела с прицелом. Вот реальный шанс угнать самолет, и его упускать нельзя!
Олег обернулся к партизанам:
– Надо перебраться поближе к тем домикам.
– Ничего интересного там нет, – возразил Василич, – в одном отсиживаются три солдата с винтовками, в другом вечно пьяные немцы в грязных комбинезонах.
В сорок первом семимиллионный Вермахт атаковал шесть с половиной миллионов советских солдат. В сорок втором Вермахт увеличили до десяти миллионов, в сорок третьем силы немцев на Восточном фронте достигли одиннадцати миллионов. Люфтваффе лишилось рот охраны, а солдаты из частей аэродромного обслуживания стали заступать в суточный наряд. Дежурство считалось наказанием, кроме того, начальники служб старались отправлять туда самых ленивых и бестолковых солдат.
– Хочу посмотреть на самолет в капонире, – уточнил Олег.
– Ты хочешь его угнать, – догадался Василич.
– Там несколько оружейников и техников, мы их тихо перебьем, и я улечу.
Чаще всего капониром служит высокая, метра под три, насыпь в виде буквы «П». При проверке бортового оружия такая насыпь обязательно есть. Мало ли что, может всякое случиться, включая срыв пушек с крепления – снаряды разлетятся в разные стороны и жертв не миновать.
– За мной! – тихо скомандовал Василич и пополз через заросли бурьяна с чертополохом.
Самолет удивлял своей странной конструкцией – передняя стойка шасси с кабиной почти на носу заставили вспомнить «Аэрокобру» с двигателем позади пилота. Приплюснутые бока напоминали «Мессер», но фюзеляж непропорционально короток по отношению к крыльям. Тем не менее это именно «Мессершмитт», пусть и незнакомой конструкции. И Олегу придется рискнуть, потому что иного шанса нет. Олег взял дедовы талмуды и свой шлемофон, тем самым прикрыв фальшивые офицерские планшеты, и
