Куда подевались орды биомеханических ремботов и обязательная по идее охрана из эзошей, оставалось только гадать.
Но Растов, конечно, предполагал самое худшее: эзоши сгруппировались где-то в укромном месте и устроили засаду. И хотя отсутствие контакта с врагом его слегка нервировало, в целом подобная ситуация майора устраивала: равномерные танковые покатушки без стрельбы и штурма баррикад дарили надежду, что противник вообще не успел отреагировать на их прорыв в нужном темпе. И, даст бог, не отреагирует вообще…
Увы, стоило им выскочить на хауптштрассе и проехать по ней первые метры, как идиллия закончилась.
С ролетным хлопаньем рухнули из-под потолка пожарные переборки. Они закрыли обзор и вперед, и назад. Так что теперь оставалось лишь гадать, какая пакость ждет тебя на следующей стометровке.
Под гусеницы «Динго» выкатились с полсотни разномастных ботов.
Половина из них сразу погибла, раздавленная стотонной махиной, но некоторым все же удалось вскарабкаться на башню, где они немедленно занялись любимым делом – расплескиванием кислоты, долбежкой и бурением.
К счастью, Лунин не зевал.
Его танк залихватски таранил противопожарную штору, и уже через секунду он полил идущего впереди собрата бортномер 555 и зеленой пакостью, и плотным пулеметным огнем.
Растову вдруг подумалось, что вот ведь как забавно с этим антиботным штаммом вышло. Сам же его завоевал тогда, на Варе-20, и сам же от его применения получает выгоду.
Обычно ведь в армии совсем не так. Ты занимаешься изматывающим ратным трудом здесь и сейчас, а потом кто-то, кого ты никогда не видел и скорее всего не увидишь, на другом континенте планеты счастливо выдохнет: «Буду жить».
Растов взвесил «за» и «против» и, сочтя, что «за» перевешивают, выпустил осколочно-фугасный с установкой на контактный подрыв по железной шторе в восьмидесяти метрах впереди по коридору.
Ему показалось, что бездумно таранить преграду нельзя. Ведь за ней пара расторопных эзошей может успеть поставить такую мину, что уши «Динго» улетят на орбиту.
– Вот это правильно! – одобрил решение майора Игневич. – Я тоже хотел присоветовать…
С этими словами мичман радостно добавил в свежую прореху порцию горячих из гранатомета.
– А я бы еще резаки включил, – предложил Помор.
– Резаки – это пока лишнее, – отвечал Растов. – Все-таки пятнадцать тысяч градусов. Как бы не вывалиться сквозь прогоревшее днище обратно, на землю…
– Ну да, тут же палуба… Об этом я как-то не по-думал.
Танк с хищным хрустом смял останки шторы, и сразу вслед за этим в коридоре полностью выключился свет.
«Динго» немедленно врубил прожектора. Полагаться на ноктовизоры, пусть и превосходные, Растову не хотелось – боялся, что неведомая инопланетная техника начнет водить за нос.
В темноте внутренности объекта «Пуговица» как будто уменьшились вдвое, ведь умелым освещением чоругам удавалось создавать некую иллюзию простора.
Стены коридора резко приблизились. Поэтому, когда прожектора выхватили из мрака летящих на зрителя монстров, Растов не удержался и выругался на миллион терро.
У Игневича не выдержали нервы, он истошно завопил и выпустил очередь из пулемета.
В самом деле, это было эффектно. Распустив дюжие щупальца, по ту сторону чоругского сверхпрочного стекла рвались вперед самые настоящие ягну. Числом около дюжины.
Они были настоящими.
Ну или неотличимыми от настоящих.
Ягну находились в банках, подобных тем, в которых когда-то держали самого Растова на борту «Гибели и разрушения теплокровным».
Все ягну были неподвижны и, кажется, мертвы.
«То есть это все-таки скорее музей, нежели тюрьма или вивисекторская», – с облегчением подумал Растов.
Его догадка подтвердилась: спустя секунду по левую сторону от танка открылась следующая витрина экспозиции.
Там стояли существа, которых майор, к стыду своему, вообще не опознал. Он был совершенно точно уверен, что видит подобное впервые в жизни. Ни в академии, ни на гражданке ему таких инопланетян не показывали.
В первое мгновение трехметровые верзилы произвели впечатление гуманоидов. Сверху голова, пониже – верхняя пара
