Силуэты танков изменились так сильно, что в рубиновом полумраке хауптштрассе не всякий признал бы в них машины земного производства…
Вот почему старший сержант Дмитриев, увидев приближающихся чудищ поверх прицела своего «Нарвала», да еще и за спинами отчаянно обороняющихся эзошей, нервно выплюнул в рацию:
– Товарищ майор! Чоруги, кажись, новую поганку завернули! И она сейчас едет прямо к нам!
Майор Илютин в это время вместе с пятнадцатью бойцами – большей и лучшей частью того, что осталось от доблестного опервзвода ГАБ, – держал оборону палубой выше.
Уже двадцать минут они пытались пробиться хотя бы к одному из мезонных реакторов. Но несокрушимые стальные стены стесняли их поперечный маневр, а подтянувшиеся эзоши не позволяли двинуться ни туда, ни сюда по продольной оси корабля.
Шах и мат? Неужели?!
Внизу, на реакторной палубе, Илютин держал только один пулеметный расчет с двумя автоматчиками. И вот от них-то и поступил настораживающий доклад о появлении вражеской техники.
– Ну если эта ваша «поганка» прямо на вас едет, тогда линяйте! – разрешил отход Илютин.
– Понял, товарищ майор, – ответил Дмитриев.
Он собрался уже скомандовать пулеметному расчету следовать перебежками к веревочной лестнице, уводящей наверх, когда стальные чудовища разразились громами и молниями.
На спины эзошей, прикрытые баррикадами со стороны сержанта и не прикрытые ничем со стороны супротивной, обрушился град пуль и потоки плазмы.
И только тогда, в свете ярких вспышек, сержант смог как следует разглядеть «поганку». Ею оказалась русская бронетехника!
– Это наши! Наши! Не стреляем! – завопил Дмитриев и зажег опознавательный белый фальшфейер.
Кобылин тотчас обратил внимание майора на отрадный для взгляда визуальный феномен.
– Командир, то ли чоруги нас обманывают, то ли перед нами… русский осназ? Может такое быть? Или как?
– Ну вообще-то может, – задумчиво произнес Растов. – С нашим батальоном был взвод оперативников ГАБ. Наш старый знакомец Илютин там у них за главного.
– Так, может, пора старому знакомцу весточку послать? Пока они по нас со страху садить не начали?
Зануда Кобылин говорил дело.
– Здесь «Динго», вызываю майора Илютина… Здесь «Динго»…
Слышимость была на удивление хорошей. Илютин отозвался мгновенно.
– Ну наконец-то, Растов, – сказал он бесцветным голосом человека, едва держащегося на ногах от перенапряжения. – Думал, уже никогда до нас не доедешь. Жду-пожду… А ведь мы для тебя все условия создали. Эзошей на себя оттянули, аппарель спустили… Дескать, добро пожаловать…
«Странная у габовцев манера – всякое общение начинать с упреков. Невыводимая профессиональная черта», – промолчал Растов.
– Так это вы?! Вы открыли ворота?! – сказал он, проигнорировав «жду-пожду».
– Ну да! Специально для этого зал управления брали.
– А чего тогда сразу реакторы не заглушили?
– С реакторами осечка вышла. Один чоругский мученик науки командный кабель пилой переэтосамое…
– Пилой?! Кабель?! Насмешил!
– Смех смехом, а звезда – кверху мехом! – зло сказал Илютин. – Час уже из-за него мудохаемся…
– Ладно, я все понял, – сказал Растов. – Что тут резать надо снова?
Он уже привык к тому, что его общение с Илютиным рано или поздно сводится к употреблению его «тэ четырнадцатого» в качестве консервного ножа для той или иной неотворяемой двери.
– Резать? А что, это идея! – оживился Илютин и пояснил: – Мезонные реакторы помещены в специальные металлические саркофаги. Вот их и будем резать!
– А не рванет?
– Не должно вроде, – без должной уверенности пообещал Илютин.
Думать о том, что будет, если мезонный реактор все-таки рванет, Растову совершенно не хотелось.
