обождать… И воин на раме начинает плакать. Беззвучно. Бессильно. Всё. Он сломался… Торопливо шепчет сенека своё проклятие. Потом: сколько плыть, куда. Где находится селение, есть ли в нём воины и сколько. Имеются ли там шаманы… Он торопится, выкладывает всё, что знает, потому что перед ним стоит очередь из ста мужчин, смотрящих на его сестру голодными глазами зверей, для которых нет ничего человеческого. Он слишком любит скво, чтобы позволить ей перенести такое… Доволен жрец. Переводит князю слова воина. Брячислав раздвигает губы в страшной ухмылке – всё верно. Слова меднокожего подтверждают сведения видоков. Делает жест, и по этому сигналу взмах меча прекращает мучения воина. Голова его летит за борт, на поживу водяным зверям и рыбам. Через мгновение и тело следует туда же.
– Что с жёнкой, княже? – спрашивают его из очереди.
На мгновение князь задумывается – вроде как пообещал мертвецу… А с другой стороны, тот был врагом. И те, кто получил свой кусок сладкого мяса, как бы поднялись над теми, кто его не попробовал… Пусть тешатся, сколь та выдержит. А коли переживёт последнего – тоже голову с плеч, да и за борт. Рыбы тоже есть хотят… И вновь двинулась страшная очередь. И опять заткнут рот несчастной…
– А стоит ли убивать девку, князь?
– Не пойму я, Путята, к чему речь ведёшь? Или по нраву тебе пришлась? Себе возьмёшь, не побрезгуешь?
Скривился жрец. Сплюнул за борт от отвращения. Пояснил:
– Я бы лучше её отпустил. Живую. По всему видно, ум её покинул. Но то, что с ней сделали, помнить будет.
Вот и пусть скитается по лесам, рассказывает меднолобым, что их ждёт. Пугает их женщин и детей своим видом. Сам знаешь, муж командует днём, а жена ночью. И ещё неизвестно, когда кто главнее. А капля и камень точит, княже…
Рассмеялся Брячислав, хлопнул жреца по плечу:
– Ай да Путята-жрец! Хорошо придумал! – Обернулся к очереди, крикнул: – Не перестарайтесь, воины! Нужно, чтобы она до берега живой дожила! С вестью пойдёт!
– Сделаем, княже… – донеслось оттуда.
А Брячислав внимательно посмотрел на застывшего неподвижно жреца, вздохнул, потом произнёс тихо:
– Совсем ты озверел, друже. Лик человечий теряешь.
А жрец ему в ответ:
– Так и подобное тоже среди славян не принято…
– Война, будь она неладна…
Вздохнули оба. Ибо каждому то, что творят, – не по нраву. А деваться некуда – прояви они слабость, и уже следующей весной подступят тысячи воинов к стенам Славгорода, запылают нивы, вытопчут поля тысячи босых ног. И забудут племена, что приходили на эту землю люди с белой кожей…
Огнём и мечом прошли дружинники по селеньям сенека, оставляя за собой лишь трупы и разорённые становища. Не устояло дерево против стали. Не смогли противостоять воины племени оружию чужаков, коням и огню негасимому. Лист желтеть начал, и все двенадцать стойбищ мертвы. Нет никого в живых. Отступили к Славгороду воины. Пора хлеб убирать и прочие злаки, репу копать, мясо заготавливать. Зима впереди. А на зиму есть работа. И очень много! И не только строительство…
Часть воинов Брячислав и Гостомысл послали на полдень, чтобы перекрыть дорогу племенам, союзным сенека, к тёплым кочевьям. И те со своей задачей справились – не смогли четыре племени, хотя и пытались, пройти узкую горловину, от угодий их ведущую на Великие равнины. Славы засели в горах, окружающих проход, да умудрились втащить наверх махины камнемётные, которые огонь негасимый кидали. И пришлось племенам, понеся потери огромные, несолоно хлебавши назад вернуться, на прежние места. А там зверь уже распуганный, рыба разогнана. Зерна на всех маисового не хватит, поскольку славы первым делом по волокушам били, жгли припасы на зиму. Заселились меднокожие в хижины свои длинные да вигвамы из шкур, думу горькую думают. Благо хоть лес есть, топливо для огня имеется. Пали духом воины. Плачут скво, конец свой чуя. И слова той, чей разум отобрали белолицые, жестоко надругавшись над несчастной, друг дружке шёпотом передают…
А ещё весть пришла – отказавшееся помочь сенека племя онайда спокойно прошло на юг, на места привычной зимовки. Да мало того – славы с ними и торговлю устроили. Несметно обогатились изменники, получив на маис и тыквы котлы железные, ножи стальные, наконечники для стрел охотничьих. Ещё и гонца прислали к оставшимся с издевательской речью: не стоило вам рты разевать больше желудков. Заповедал Маниту племенам мирно землю возделывать. Так зачем вы решили, что топор войны важнее урожая?.. Верно сказал гонец. Честно. И враги повели себя так же. Коли мир между теми двумя племенами – никого не обидели. Всё по слову их… Ждали племена, что пойдут против них безжалостные воины, станут жечь своим пламенем всех подряд, которое нельзя ни водой, ни песком потушить, убивать, не щадя ни детей, ни стариков, ни женщин, своими стальными длинными ножами, да не
