наверное, досуха выпили.
– Чудная ты, – сказал он ласково, я поднялась и побрела к повозке, не оборачиваясь.
Под моим весом скрипнули колеса. Не задергивая полог, я подвинула Арлито к борту, расстелила еще один матрас, сбоку сложила прилагавшуюся к нему ветошь, не удержалась, выглянула из кибитки.
Заведя руки за спину, Эд туда-сюда ходил возле костра, становился ярче, когда приближался к огню, когда удалялся, растворялся в темноте. Его губы шевелились – похоже, он молился перед сном. Хотела бы я знать, о чем. Полжизни отдала бы, чтоб узнать, есть ли в его мыслях хотя бы маленькое место для меня.
Как все-таки я люблю этого чужого человека из чуждого мира! У него запах моего Эдуарда, его привычки и чувство юмора, это не просто двойник Эда, это он, выросший в других условиях. Достаточно вот так смотреть на него, таять, томиться ожиданием, быть счастливой – и больше ничего не нужно. Мне хватило бы и крошечного места на краю его гнезда, лишь бы видеть его изредка!
С трудом отвернувшись, я легла на перину лицом вниз, накрыла голову ветошью и попыталась уснуть. Спасибо алкоголю, сон пришел быстро.
Проснулась я от предчувствия беды. Будто бы тайный доброжелатель шепнул на ухо, предупредил – именно поэтому я не вскочила, разомкнув веки, а осталась лежать, притворяясь спящей. Кто-то склонился надо мной – большой, сильный. Его тяжелый взгляд парализовывал, превращал кровь в колючий лед, и сердце замирало, пропускало удары.
Как в детстве, когда просыпаешься в абсолютной темноте и знаешь: за тобой наблюдает
Глава 14
Враг – мой
Осторожно-осторожно я приподняла ресницы: надо мной нависал Эд. Он отогнул полог, и мне на лицо падал лунный свет, я видела только голову Эда. Не в силах томиться ожиданием, я распахнула глаза и зачем-то попятилась от Эда, уперлась в сиденье, замерла, посмотрела непонимающе:
– Ты что… ты напугал меня!
– Ты кричала во сне и говорила на непонятном языке, – прошептал он, глядя куда-то вниз, я отследила его взгляд и поняла, что он сосредоточил внимание на моей коленке – платье поднялось, когда я отползала, и обнажило ногу до самого бедра.
Сделалось неловко, захотелось поправить подол, но я не стала этого делать, закрыла лицо руками и пролепетала:
– Мне снилось, что я превратилась в питриса, меня поймали и ведут сжигать на костре, а тут еще ты!
Не знаю, что на него нашло – то ли и правда пожалел бедную напуганную девочку, то ли возымели действие голые ноги, – но он подошел ко мне на коленях, обнял – я напряглась, не веря в свое счастье, а потом расслабилась, обхватила его руками, прижалась щекой к обнаженной груди и замерла, ловя ощущения и стараясь замедлить время. Потому что когда он отстранится, снова нахлынет пустота, а так он мой, пусть всего лишь на минуту.
Но нет, не стал отстраняться. Осторожно провел по спутанным волосам, по спине, огладил плечи, а я боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть удачу. Убрал пряди волос и прошептал, щекоча дыханием ухо:
– Если скажешь, я уйду… Скажи мне, чтобы я ушел, Вианта. Скажи, потому что…
Я отстранилась, тут же прижалась к нему и приложила палец к его губам:
– Молчи. Пожалуйста, молчи.
Не удержалась, погладила его шершавую щеку, волосы, провела пальцем по бровям. Вот оно, ощущение – я плавлюсь, он – горящий фитиль свечи, в моих венах течет кипящая лава. Эд открыл глаза, приблизился к моим губам и прошептал, едва не касаясь их:
– Я безумно хочу тебя и не смогу остановиться, если…
Наверное, мне стоило подождать, чтобы он все сделал сам, но я двинулась навстречу, и наши губы встретились. Эд дышал часто и горячо, то стискивал меня в объятиях, то отталкивал, потом снова прижимал к себе и говорил, покрывая поцелуями щеки, шею, лоб:
– Девочка моя маленькая… Радость моя. Счастье мое.
Похоже, он все еще боялся пройти точку невозврата и не спешил снимать с меня платье, а у меня не было сил терпеть, потому я легла так, чтобы сорочка поднялась до самых бедер. Рука Эда сразу же нырнула под сорочку и скользнула по моей спине вверх. Поддерживая второй рукой, он рывком поднял меня, и мы обнялись, стоя на коленях, платье с меня он так и не снял. Хотя от желания его сердце колотилось бешено, прикосновения были сдержанными, если не сказать – целомудренными.
Некоторое время мы просто стояли, обнявшись, будто перед расставанием, и мне даже показалось, что сказка закончится, едва
