Метрах в трех от нас толпились люди, повернувшись к нам спинами, они глазели на сцену, где мужчина в зеленом самозабвенно целовался с дамой в выцветшем розовом платье.
– Ничего не понимаю в повозках, – прошептала я Арлито.
Хозяин телег опознал в нас покупателей, но даже головы не повернул, просто скосил глаза, все так же поглаживая жеребца по морде.
– Нас телеги интересуют, – проговорила я, стараясь придать голосу уверенности.
– Все? – прогудел он. – За два серебряных отдам.
– Одна. В середине.
– Карета стоит один серебряный и пять номов.
– Карета?! – возмутился Арлито.
Вместе с ним я прошагала к чуду техники с деревянными колесами и щербатыми бортами, поставила на землю кувшины с молоком и квасом, отогнула матерчатый полог и заглянула внутрь. Вдоль бортов тянулись сиденья из досок с прибитыми к ним перинами, к дощатым спинкам крепились разнокалиберные подушки. Под сиденья затолкали скрученные рулоном перины и какую-то ветошь.
Кареты аристократов делали из металла. Чтобы не так трясло на разбитых дорогах, основную часть, где пассажиры, подвешивали на цепях к железному каркасу – получалась неплохая амортизация, и находиться внутри было комфортно. Вспомнилось путешествие в бочке, и я поежилась. На этой тарантайке можно почки вытрясти.
– Один серебряный, – сказал Арлито.
Хозяин подошел к нам вместе с жеребцом и покачал головой:
– Не могу, цена и так низкая. Чтобы смастерить ее, я купил парусную ткань, а она очень дорогая. Вы ж знаете, что ее только на Беззаконных землях делают. Ветром не продувается, не протекает – вполне можно постелить соломы и спать внутри.
Цыганам вполне подошла бы, а нам…
– Берем, – вздохнул Арлито, протянул усачу два серебряных – черные глаза засияли, мужик полез в карман, достал гору мелочи, ссыпал в мешочек, дал нам пересчитать. Это дело я доверила Арлито, а сама поглядывала по сторонам, чтоб воры не подобрались.
Все люди, что были поблизости, повернулись к нам спиной и тянули шеи, чтобы получше видеть, как на сцене человек в красном бьет человека в зеленом, который недавно целовался с дамой. Зеленый падает. Дама, взвизгнув, отбегает в сторону.
Солидный бородач с роскошной седой шевелюрой сопереживал красному так сильно, что кряхтел, топтался на месте и наконец не сдержался, крикнул, потрясая кулаком:
– Убей, заколи его! И ее, распутницу! Да чтооо ж ты… Рогоносец!
Пересчитав мелочь, Арлито проговорил:
– А теперь мы бы очень просили вас отвезти карету подальше отсюда, чтоб не мешала. – Маг махнул рукой туда, откуда мы пришли. – До перекрестка, там нас заберет отец на лошади. Еще нам нужна упряжь, такая, чтоб можно было по лошади подогнать, а потом другую запрячь и снова подогнать.
Что он говорил, я не слушала – все равно не разбираюсь во всех этих хомутах, уздечках и прочем.
– Дагги! – крикнул продавец куда-то в сторону, и из лесу, потягиваясь, вышел двухметровый детина с хищным носом и непроницаемым лицом – точная копия отца, – взял под уздцы вороного жеребца.
Бывший владелец телеги поманил сына за собой, говоря:
– Запряги коня в карету. Ты остаешься здесь. Я скоро вернусь.
Чтобы лишний раз не рисковать, от людских глаз мы спрятались в повозке, которая тронулась плавно, без скрипа. Вскоре стало трясти не по-детски, но ничего, привыкнем. Главное, что я до сих пор жива и на свободе.
Отогнув уголок ткани, я провожала взглядом ярмарку, веселящихся людей. Голоса понемногу стихали, и вот уже не различить слов, доносится лишь монотонный рокот, словно неподалеку гудит пчелиный рой.
Дорога забрала вправо, и ярмарка исчезла из виду за сосновыми стволами. Пара минут тряски – и мы на перекрестке. Арлито спрыгнул на траву, взял коня под уздцы и вместе с телегой потащил на полянку, где хозяин распряг его и повел обратно, не оборачиваясь. Я тоже спешилась, обошла приобретение.
– Не в восторге я от… кареты.
– Здесь все торговцы на таких ездят. Наша, с крышей из парусной ткани, – богатая. Если купим дорогую карету и будем разъезжать на ней без герба, то привлечем внимание.
