– Зара, кто там?
– Ночевать просятся, – откликнулась она. – Девка, калека и пацан. Дают одну о.
Я сосредоточила внимание на ней и не сразу увидела во дворе через дорогу старушку, опершуюся на отполированную до блеска клюку. Приятная такая старушка, сказочная: пышная бежевая юбка, белые-белые волосы, ресницы и брови тоже седые, а глаза – изумруды, в них – доброжелательность и мудрость.
– Коли воды мне принесете из колодца, то уступлю сарай, где сено. И деньги возьму, старая я, трудно мне.
– Не побрезгуешь ведра таскать? – шепнул Эд. – Не будь я калекой, помог бы.
– Мы согласны, – кивнула я, спешилась и повела Огника на скотный двор.
Старушка ковыляла впереди. Остановилась, клюкой указала на вытоптанную козами землю:
– Тут оставь вашу карету, а коня отпускай, девица, не бойся – волки далеко в лесу, они только зимой к людям приходят. Козочку у меня зимой зарезали, не уберегла.
За одной распахнутой дверью гоготали и кудахтали, за второй – мычали и блеяли. Два белых козленка носились туда-сюда, подпрыгивая.
– Распрягай коня, чего ждешь? – повысила голос старушка и ткнула в бревенчатый навес, по бокам обитый гнилыми досками: – Там спать будете.
«Какая романтика! На сеновале!» – не без сарказма подумала я.
Одноногий Эд спрыгнул с телеги и, опираясь на костыль, похромал распрягать коня. Старушка смотрела на него с любопытством, щурилась. Пожевала губами и прошептала:
– Такой красавец, и без ноги, жалко! Главное, чтоб другое на месте было. – Она сделала паузу, постучала себя по лбу и рассмеялась, видя мои круглые глаза: – Го-ло-ва!
Я улыбнулась и решила сменить тему, помня, как бабушки любят жаловаться на жизнь:
– Трудно вам одной? Такое хозяйство!
– Внучка у меня есть приблудная, Еська. Но у ней рука сухотная, ей ведра – тяжело.
– Показывайте, где тут колодец. – Я направилась к коромыслу и двум ведрам, и снова накрыло ощущение нереальности происходящего. Наверное, тому виной коромысло – старое, изогнутое, будто из книжки.
Чтобы наполнить бочку, пришлось сделать четыре ходки, потом еще одну, взять по ведру и налить скотине. Ну и вонища у них в стойле! Эд наблюдал за мной, скрестив руки на груди.
Закончив с трудовой повинностью, я залезла в телегу, попыталась растолкать Арлито, чтоб он своими ногами дошел до сеновала, но маг промычал нечленораздельно и не открыл глаз. Хорошо, сзади бортик телеги откидывался, и кое-как я спустила Арлито, подхватила за подмышки и поволокла к сеновалу. Занятая работой, я не сразу заметила, что возле дома старушки скапливаются крестьяне – молодые и пожилые, одиночки и семьями. Стайка чумазых босоногих ребятишек толпилась на дороге, мелюзга тянула шеи, чтоб рассмотреть нас получше.
– У вас редко бывают гости? – поинтересовался Эд у улыбчивого чернобородого мужичка, тот кивнул.
– Редко. Мы тут леф рубим, за нами – топи. Кому оно надо? В фтужу, бывает, охотники забредают…
– А главный тут кто? – Эд повысил голос, чтобы его слышали все, и из толпы шагнул рябой бритый наголо мужик протокольного вида с квадратным лицом и кривым носом, видимо, сломанным в драке.
– Я главный. Сенриком звать.
Эд приложил руку к груди, склонил голову:
– Раад из Рыбачьего. Это – моя племянница Ольга. Спасибо, что позволили переночевать у вас, не выгнали в ночь.
– Мы люди простые и справедливые, нам не жалко. – Он крякнул и обвел взором собравшихся – все сразу притихли. – Лесорубы мы. Коли не побрезгуете, приглашаю вечером к столу.
Конечно же, хотелось отказаться – Эду будет сложно играть калеку, ведь нужно восстанавливать кровообращение в ноге, постоянно ее разматывать. Но отказываться в таких случаях не принято, местные расценят отказ как плевок в душу. Потому пришлось расплыться в улыбке и сказать:
– Мы с радостью!
Желудок закурлыкал, предвкушая горячую еду.
Гостей тут встречали с шиком. В середине вытоптанной поляны, что находилась в конце поселка, где высилась гора спиленных сосновых стволов, развели костер до небес. Ближе к домам накрыли столы, лавок не было, и для Эда, как и для трех стариков, принесли скамью. Между столами и костром поставили музыканта с неким подобием волынки.
