темнело.
Подобравшись к дому, не стал ломиться в наглую. Осмотрелся и, убедившись, что признаков засады нет, подошёл к окошку (раму, вынесенную ночным визитёром, заменили на новую) и постучал в окошко (уж чего-чего, а со стеклом тут проблем не испытывали, достаточно прогуляться до ближайшего микрорайона и поснимать там всё, что покажется полезным).
– Кто там? – испуганно спросили из дома.
– Надюшка, открывай. Это я, дядя Игорь!
– Погодите, я мигом.
Дверь открылась.
Первое, что бросалось в глаза – заплаканный вид девочки. Внутри меня похолодело.
– Что-то стряслось?
– Заходите, дядя Игорь, – по-взрослому распорядилась она.
Мы вошли. Я осмотрелся. Было подозрительно тихо. Дом будто вымер.
– А Степаныч куда делся?
– В поруб его посадили, – вздохнула девочка.
– Давно?
– Сегодня с утра. Он поправился чуток, пошёл к воеводе о тебе спрашивать. Воевода почему-то осерчал и посадил дедушку под замок.
– Т-а-ак! – протянул я. – С Сержантом что?
– А он только раз приходил. Велел тебе передать, что будет ждать тебя в потайном месте.
– Каком именно?
– Я покажу. Он мне рассказал.
– Хорошо. Пойдём прямо сейчас.
– Почему, дядя Игорь?
– Мне опасно тут показываться. За мной тоже могут прийти.
– Что ж вы такого натворили?
– Ничего, Надюшка. В этом-то и беда.
– Хорошо, дядя Игорь. Я быстро. А вы пока поснедайте. Сейчас накрою.
Она извлекла из печки ещё тёплый горшок с щами, налила миску доверху и поставила передо мной на столе.
– Кушайте на здоровье.
– Спасибо тебе, кормилица моя! – Я ласково погладил её умную головку.
Девочка улыбнулась и побежала собираться. В памяти вновь возникла отрубленная голова её отца. Выходит, совсем сирота. Блин! И как сказать ей об этом, как поведать, что папы у неё больше нет? Может, ничего не говорить? Иногда незнание лучше всего. Я решил, что буду молчать и никогда не проговорюсь. Ни к чему ей такое потрясение в её-то возрасте. Прости меня, Надюшка! Это ради твоего же блага! Живи надеждой, Надя! Без неё нельзя!
Я зачерпнул ложку, попробовал. В детстве мне никогда не нравились щи, хотя бабушка и дедушка их обожали и варили регулярно. Я же больше предпочитал борщи, особенно вчерашние. Оказывается, щи, приготовленные в русской печке, могут быть до умопомрачения вкусными. Я чуть язык не проглотил.
– Дядя Игорь, можно идти.
Я отставил пустую миску, голодными глазами посмотрел на горшок, но потом взял себя в руки: насыщение придёт скоро. Набитое тугим барабаном брюхо не располагает к физической и умственной активности, а мне понадобится и то, и другое.
– Пошли!
Логово Сержанта оказалось на другом конце поселения, а приютила киборга… молодая вдовушка. Видимо брутальный кио сумел покорить её сердце, ибо она ни на секунду не сводила с него влюблённых глаз.
– Выйди, – приказал ей Сержант.
Женщина послушно отправилась на кухню, отделённую от основного помещения тонкой перегородкой. Надюшка ушла вместе с ней.
– Говори, – потребовал киборг.
Я изложил ему перепитии последних дней: как воевода обманул меня, как я оказался у комбинатовских, о разговоре с учёным и его странной смерти, о Зоме…
