на Куллена исподлобья. – Которая обручена с будущим императором Карторры.
– Позволь напомнить тебе, – прохрипел Куллен, подняв палец, – что я кувыркался в постели с пуристкой, которая пыталась отравить меня. И посмотри на нас сейчас: Нити сердца. Безусловно, эти разногласия хуже… ваших.
Мерику захотелось удавить брата. Он сюда пришел поговорить о совсем другом, и ему не хотелось расставаться с Кулленом на такой ноте.
Так что Мерик заставил себя кивнуть и попытался улыбнуться.
– Передавай твоей маме мои наилучшие пожелания, а если я тебе понадоблюсь, ударь в ветряной барабан. Большую часть пути в Лейну мы будем держаться побережья.
– Да. – Куллен положил руку на грудь и устало кивнул. – Тихих гаваней, Мерик.
– Тихих гаваней, – ответил тот и вышел из каюты. Оказавшись на палубе, он крикнул Райбре, чтобы та привела пленниц, – он убедился, что назвал их пленницами. Не заложницами, не пассажирами, а пленницами.
Он также убедился, что похоронил каждое слово из разговора с Кулленом глубоко внутри. Он боялся, что иначе вспыхнет ярость, вырвутся ветра, и придется осознать, что эта дурацкая идея Куллена…
Может оказаться правдой.
Но слова Куллена было легко игнорировать, так же, как и донью. Он не будет смотреть на Сафию, не будет говорить с ней. Потом, когда Мерик достигнет Лейны, он оставит ее там и никогда, никогда больше не увидит.
Ноэль шла позади Сафи, а та – за Ивреной. Впереди шагала Райбра – через темный трюм к лестнице. Двое матросов бросили на Ноэль свирепые взгляды. Они что-то бормотали про себя, Нити дрожали от неприязни.
Сафи, в своей привычной манере, пристально посмотрела на матросов и медленно провела пальцем по шее.
Нити вспыхнули серым страхом, рты захлопнулись.
Ноэль сжала зубы, посмотрев на Иврену, стараясь понять, заметила ли она. Монахиня не заметила, но все равно Ноэль была вынуждена в тысячный раз попросить Сафи не выказывать агрессию. Она знала, что Сафи не хотела ничего плохого, но ее угрозы только привлекали внимание к инакости Ноэль. Напоминали Ноэль о том, что ей так хорошо удавалось игнорировать: взгляды, проклятия и серые Нити. Только когда Нити темнели до стального насилия или белой ненависти, тогда о них стоило волноваться.
Обычно Сафи не выражала свою ярость так откровенно, но сейчас все было иначе. С тех пор как ее ноги были скованны, Нити Сафи не прекращали излучать рыжую вину. Золотой стыд. Голубое сожаление.
Ноэль никогда не видела подобных чувств у своей сестры по Нити. Не знала, что Сафи могла так желать причинить кому-то боль – вернее, кому-то, кроме самой Ноэль.
Это заставляло Ноэль ощущать потерю. Если Мерик – судьба Сафи, то так тому и быть. И точка. Ноэль не стала бы – и не смогла бы – порвать Нити Сафи или подчинить их своей воле, как советовала Тень.
Но ей почти хотелось это сделать. «Ты не можешь ей помешать, – сказал Хабим. – Или удержать ее». Ноэль всегда была готова отступить ради Сафи, но Нити сердца? Это было гораздо серьезнее – и неизбежнее, – чем все, с чем Ноэль приходилось сталкиваться раньше.
«Зачем Сафии оставаться с тобой, если ты не можешь ничего ей дать?» – спрашивала Тень, и Ноэль нечего было ответить. Она задавала себе тот же вопрос.
Может быть, в глубине души она всегда знала, что Сафи выберет ее, Ноэль, а не титул. Ноэль никогда по-настоящему не боялась потерять свою сестру. Почему же еще Ноэль передала бы Хабиму то закодированное сообщение в Веньязе? Очевидно, она знала, что Сафи всегда выберет ее.
Но Нити сердца… Это судьба. Это невозможно изменить или побороть. С того момента, как Нить появилась, она остается на всю жизнь.
Сафи тоже нужно это знать. Сама природа ведьмы Нитей требовала, чтобы Ноэль ей рассказала. К тому же они говорили об этом раньше. Фантазировали в своем дортуаре, и Ноэль пообещала, что скажет Сафи, если увидит алую связующую Нить.
Но боги, почему Нить сердца должна была привести к Мерику? Адмиралу и принцу? Это даже хуже, чем Леопольд. У Леопольда, по крайней мере, была власть. У Мерика, как оказалось, не было. Он не сможет защитить Ноэль в Ловатце…
Еще хуже, что Сафи хотела быть с Мериком. Такова природа подобной связи.
Если бы Ноэль была настоящей ведьмой Нитей, она бы просто выполнила свой долг, как требует Мать-Луна: связала Сафи и Мерика вместе навсегда и тем самым распутала узоры их жизней.
Но Ноэль не была настоящей ведьмой Нитей, и она не могла заставить себя объединить их – отдать Сафи какому-то случайному
