обнаружил, что Сафи последовала за ним.
– Зачем ты пошла? – спросил он, как только зашел в лес, шелестящий от ветра. Она шла в нескольких шагах позади.
– У меня к тебе один вопрос, – ответила она. – Если ты не хочешь этого, то почему тогда так стараешься это удержать? Почему бы просто не позволить чувству уйти, как это делаю я?
– Потому что… – Он замолчал. Готового ответа не существовало. Его мысли были как прилив: мутная вода, водовороты…
Он шел, и его пальцы порхали над папоротником или скользили по сосновым иголкам. Таким прохладным на ощупь.
Таким живым.
Когда Мерик добрался до берега моря, когда он увидел далекий сверкающий шторм и волны в белых барашках, что-то внутри него раскрылось. Прежде чем он смог говорить, Сафи проскользнула вперед него и жестом поманила за собой. И он послушался. Вскоре они добрались до огромного валуна из песчаника. Он ярко сиял, освещая Сафи рассеянным, подобным лунному, светом.
– Мы с Ноэль нашли его чуть раньше, – пояснила она, прислонившись к скале и постучав пальцем. Она смотрела на море, волны, шторм – куда угодно, только не на Мерика.
Мерик встал так же, но на расстоянии двух больших шагов.
Затем он глубоко вздохнул, чтобы набраться решимости, и наконец пояснил:
– Когда мы танцевали «Четыре шага», донья, ты ничем мне не уступала. В нас была такая сила, какую я ни с кем и никогда не ощущал. Тогда я не понял, что это значит, но теперь знаю.
– И что это значит? – Сафи по-прежнему смотрела на горизонт.
– Что я хотел тебя.
Она не ответила, но напряглась.
– К тому моменту, как мы покинули Божий дар, – продолжил Мерик решительнее, – я принял свою тягу к тебе. Даже решил тебя поцеловать.
– Да неужели? – Сафи метнула на него взгляд. – А если я не хотела, чтобы меня целовали?
– Я бы остановился. – Он дернул воротник, будто задумавшись, не остановиться ли сейчас, – словно проверял рельеф дна. – Вообще-то это идея Куллена, – добавил Мерик. – Он немного романтик.
– Я заметила, – буркнула она. – Поцелуй – что может быть романтичнее.
Мерик сухо рассмеялся.
– Все еще хуже. Он предположил, что… гм… мы с тобой можем разделить постель.
Сафи высоко вздернула подбородок.
– Я не из тех девушек, которые делят постель с кем попало.
Сейчас она говорила и выглядела как донья до мозга костей.
И Мерик снова рассмеялся. От этого свободного смеха в груди потеплело.
– Значит ли это… – Мог ли он спросить такое? Или это слишком личное?
Нет, если Ноэль могла спросить его об этом, то, уж конечно, он может задать вопрос девушке, с которой связан Нитью сердца.
– Значит ли это, донья, что ты еще не делила постель с мужчиной?
Она явно была ошарашена, но не обиделась. Ее глаза не вспыхнули гневом, руки были неподвижны. Громко сглотнув, Сафи сказала:
– Я… может быть… пробовала. Частично. В школе.
Мерик прикусил язык, чтобы не сказать лишнего. Желание прикончить любого мужчину, который посмел прикоснуться к Сафи, заставляло его задыхаться. Да, он понимал, что это нечестно, но внезапное желание переломать кому-то кости не так просто подавить.
Мерзкие ублюдки.
Сафи отвернулась к морю.
– То, что я пробовала, – продолжила она, – было мило.
Она кивнула, довольная, что подобрала точное слово, и откинула голову.
– Мило? – повторил Мерик; его мысли о насилии отдалялись. Он смотрел на шею Сафи на фоне известняка и не мог припомнить, чтобы когда-либо видел такие идеальные линии. – Это… печально, – наконец вымолвил Мерик, не вполне уверенный, что говорит вслух. Что слова имеют смысл. – Бедные парни…
Она фыркнула:
