– Кого? – озадачился охранник.
– Тебя, Володя, тебя! Что ж ты все от смерти бегаешь: к жене придешь – а он от нее ушел! На работу – глядишь, уволился!.. Да куда ж ты!
Охранник трусливо попятился в вагончик, прячась в него как улитка. Аидушка, хихикая, догнала Мефа и бодро подхватила его под локоток.
– Шуток не понимает! – сказала она. – А кто я такая, кажись, смекнул. Умный мужик, битый…
Аида Плаховна наклонилась и подняла какую-то толстую ветку, которая изо всех сил пыталась от нее удрать.
– О, пальчик! – сказала она, умилившись. – Дополз, родимый! А противная бабка тебя взяла да и в рюкзак!
С этими словами ветка была действительно отправлена в рюкзак. К тому времени Мефодий разглядел уже, что это две отрубленные фаланги громадного пальца.
– Ты на бабку-то с укором не смотри! Бабка не зверь. Думал, бедолага, к Камню-голове подползти! Ну и подполз бы, так что ж: новый гекатонхейр не вырос бы, – объяснила Аидушка.
К тому времени они были уже внизу и осторожно пробирались между многочисленных созданий первомира. На Мефодия многие из них шипели, но старуху боялись и раздвигались, стремясь оказаться от нее подальше.
– Не бойся, иди! – сказала Аидушка, заметив, что Буслаев не очень-то спешит перешагивать через двухголовое чудище, в пастях которого дымилась кислота. Чудовище сплеталось и, поджидая Буслаева, поочередно вскидывало головы. Отдельные брызги кислоты, попадая на колонны, прочерчивали едкий след.
Потеряв терпение, Мамзелькина перетащила Мефодия за рукав. Попутно старушка не удержалась и толкнула чудище тупым концом косы.
– Не разорвет оно тебя. Древний запрет! Разве что глупое какое-то совсем попадется. Рядом с исцеляющим камнем даже лютые враги друг друга никогда не тронут… Дуй за мной! Не отставай! – и старушка решительно засеменила туда, где, судя по густоте драконов и прочих созданий первомира, явно творилось что-то интересное.
Мефодия же внезапно окликнули. Он узнал Ирку. Рядом с Иркой Буслаев неожиданно обнаружил Корнелия. У его ног сидел песочный грифон и, казалось, гордился тем, что его шея обмотана шарфом, за который Корнелий придерживает его как за поводок. Это был, наверное, самый нелепый в мире грифон в шарфике.
Каждые несколько секунд Корнелий поворачивал к грифону голову и строго произносил «Нельзя!», точно заранее знал, что грифон замыслил нечто вредоносное.
– На всякий случай, – объяснил он. – Я, конечно, понимаю, что он умный и все такое, но НЕЛЬЗЯ!.. А ну захлопни клюв, тебе говорят! При склевывании этой ящерки происходит термоядерный взрыв!
Грифон грустно отвернул клюв, под которым проползала полуметровая ящерка. Каждая ее чешуйка сверкала. На голове у ящерки был красный нарост, напоминавший корону.
– Ты здесь откуда? – спросил Мефодий.
– Я вообще-то тебя жду, – ответил Корнелий.
– Ты знал, что я здесь буду?
– Да. Мне сказал об этом тот, кто дал мне вот это! – хранитель грифона достал из кармана прозрачный сосудик. На дне сосудика сверкали две яркие песчинки.
– Эйдосы? – удивился Меф, и тотчас его посетила догадка: – Чьи? Варвары и… да? Правильно! Ты встречался с Троилом?
Он потянулся к сосудику, но тут Корнелий опять строго сказал:
– Нельзя!
Буслаев отдернул руку.
– Нет, это не тебе нельзя. Тебе можно! Это ему «нельзя», – милостиво сказал хранитель грифона, вручая сосудик Мефу.
– Что я должен с ним сделать?
– Пошли! – сказала Ирка и, как до этого Мамзелькина, потащила Мефодия за собой. Корнелий с грифоном шли сзади, сопровождая их. Слышно было, как племянник Троила безостановочно бубнит:
– Нельзя-нельзя-нельзя! Ты же одними глазами смотреть не можешь! Тебе обязательно надо и лапой толкнуть, и клювом потро… А ну назад! Если с тобой говорят, это не значит, что за тобой не наблюдают!
Мефодий пробирался в полутьме, не понимая, куда Ирка его тащит. Неожиданно она остановилась, и тут же, чуть впереди, один из драконов, грустно вздохнув, окутался пламенем. Это было синеватое, задумчивое такое пламя, которое вырывалось не столько из ноздрей дракона, сколько из многочисленных мелких отверстий в коже, похожих на кратеры. Здесь, в кратерах, пламя задержалось
