разозлят, а ты расхлебывай.
От четверки решительно отделился один. Кругленький, плотный старичок с жирненькими щечками в узелках, в просторной рубахе, поверх которой была простеганная жилетка с защитными бляшками. Борода заплетена косичками. Его маленькие глазки перебегали с Арея на Мировуда.
– Здравствуйте, гости дорогие! А мы ведь вас не звали! – сказал старичок, склоняясь в картинном поклоне.
– Не звали, так мы в другой раз зайдем! – насмешливо сказал Арей.
Старичок зацокал языком:
– Так просто от нас не уходят! Кое-кто зовет меня Дедком-Потрошком. Но мне больше по нраву, когда меня называют Мельником! – ласково пропел он.
– Почему? – спросил Арей.
– Скоро узнаешь, – пообещал Дедок-Потрошок. – А пока познакомься с моими ребятками.
– Разбойнички? – уточнил мечник.
– Разбойнички, чего уж, – сказал Дедок-Потрошок еще ласковее. – Это Кузнечик. Он у нас маленько умер, да в земле чегой-то не улежал. Но меня слушается. Я слова заветные знаю… Подь сюды, Кузнечик!
Один из сидящих встал и, поигрывая рубящим копьем, выдвинулся вперед. Высокий, узкоплечий, с тощими руками, он был в кольчужной рубашке со вплетенными на груди и спине горизонтальными пластинами. До блеска надраенные пластины сияли. Руки были защищены наручами. У кистей наручи соединялись прямоугольными пластинами. На голове – простеганная шапка на вате, усиленная кольчужной сеткой.
– Шапочка не в стиль! Тут нужен шлем с бармицей! – сказал Арей.
– Знаем, мил-человек. Недавно подвернулся один в таком шлеме, да повредили мы его! Переусердствовал я, – с сожалением пропел Дедок-Потрошок. – Надо было б мне Жужу вперед пустить! После Жужи-то все целехонькое!..
– А кто тут Жужа-то? – спросил Арей.
– А вот!
Разглядеть Жужу оказалось непросто. С ног до головы его окутывало непрерывно гудящее облако. Жужа делал шаг – и облако, расширяясь, шагало вместе с ним. Останавливался – и облако сужалось и чернело. Отдельные точки отделялись от облака, отлетая на разведку.
– Давай, Жужа! – велел Дедок-Потрошок.
Жужа выбросил вперед руки. От его ладоней отделились струи, состоящие из множества насекомых. Обе струи почти достигли лица Арея, но Жужа убрал руки и, струи, вобравшись, вернулись назад.
– Осиный маг, – пробормотал Мировуд.
Одежда Жужи, сплетенная из корней и трав, вся была облеплена осиными гнездами. Осы прятались в гнезда, вылетали из них, клубились, переползали. Многие ползали у Жужи по лицу, заползая в нос, рот и уши.
Третий спутник старичка все так же продолжал сидеть на корточках. В руках у него непонятно как и когда появился лук. Арей невольно залюбовался луком: снаружи березовый, внутри можжевеловый, усилен спинным сухожилием оленя, проклеен полосками бересты. И при этом совсем небольшой. Из такого лука можно стрелять и на бегу, и в прыжке, и перебегая по ветвям деревьев. На тетиву уже была наложена стрела, неназойливо смотревшая в их сторону.
Здесь Арей перестал разглядывать лук и взглянул на его хозяина. Лицо лучника было бледным, скуластым и злым. Острые ушки, прижатые к голове, напоминали лисьи. Кожу неравномерно покрывала зеленоватая чешуя.
– Эльф Чуфырька, – представил Дедок-Потрошок. – Папа евонный, стал быть, эльф. А мамаша евонная, стал быть, болотница. Вот потому он, стал быть, эльф Чуфырька.
– Мама была русалка. Русалка она была, понял? – обиделся эльф.
– Любит маму. Это хорошо, – одобрил Дедок-Потрошок. – Но что-то мы долго уже говорим!.. Коли веруете в каких богов, путники, так молитесь.
Дедок-Потрошок встряхнулся, точно ему было зябко. Из широких рукавов рубахи выскользнули два шипастых шара на кожаных ремешках.
– Я, как всегда, первый, ребятки. А вы уж там за мной помаленьку. Уж больно я сам убивать люблю. Жадный я на энто дело!
Арей выдвинул риттершверт вперед, держа его конец опущенным вниз.
– Железочка, – сладко сказал Дедок-Потрошок, любуясь риттершвертом. – Обожаю железочки!
