Самый лучший враг

зашкаливающей. Арей закашлялся. На глазах выступили слезы.

– Что это? – прохрипел он. – Лава из вулкана?

– Какая еще лава! – обиделась Аидушка. – Ты меня что, за пьяницу держишь? Я туда положила клюковку.

– Одну, что ли?

– А что ж, две? Чего жидкость-то из фляги вытеснять?

И, опасаясь, что жидкость вытеснится как-нибудь сама собой, Мамзелькина торопливо отхлебнула еще разик.

– Ты здесь откуда? По работе или как? – спросил Арей.

– По работе. Я ж просто так по свету не шмыгаю, – запечалилась Плаховна. – У меня в этих краях работы сейчас много… Ох много!

– Почему? – спросил Арей.

Плаховна скосила на него глазки и, видно, чтобы сразу не отвечать, присосалась к тыкве. Свое адское пойло она хлебала, как воду, и лишь временами, вспоминая, что она все-таки женщина, кокетливо морщилась.

– Да трактир тут один имеется, – сказала она, осторожно выдыхая во фляжку, чтобы не потерять ни градуса крепости. – Публика там разная собралась… Не ходить бы тебе туда, а?

Арей остро взглянул на нее.

– Там засада? Лигул послал убийц? Так? – спросил он.

Плаховна оценивающе шмыгнула носиком. Носик у нее был бледненький, но самый кончик пылал, точно окрашенный свеклой.

– Нет, – сказала она загадочно. – И нет, и да. Вроде как и не убийц, вроде как и не за тобой, да все равно без твоей головы им не вернуться… Да только ить немного их и вернется-то! Опасно, ох опасно!

– Я не понимаю! – сказал Арей.

– Это потому, что ты трезвый! Не пьешь со старухой, стал быть, не уважаешь! – сказала Плаховна с укором.

Она похлопала Арея по колену, привычно сгребла сухонькой ручкой косу и исчезла, напоследок еще раз тихо шепнув: «Не ходи туда!»

Барон мрака еще с минуту просидел на поваленном дереве. Потом неторопливо встал, вытянул из ножен меч и внимательно осмотрел его. Потом с той же тщательностью оглядел и кинжал, с недовольством потрогав ногтем две глубокие зазубрины на клинке. Затем спрятал и меч, и кинжал и, слегка жалея о расплавленном в недавнем бою риттершверте, пошел к реке, за которой, как он знал, окажется трактир.

Речка Гнилуша, появившаяся вскоре, Арею не понравилась. Она была слишком уж спокойной для здешних мест. Идиллическая такая речка. Гнилушей она называлась из-за топких берегов. Черные плоские камни, лежащие на ее дне, так и манили перейти по ним на другую сторону. А раз так, то зачем строить мост? Особенно здесь, в Запретных землях, где каждое строительство связано с огромной опасностью?

«Нет уж! Раз есть мост, пойду по мосту!» – решил Арей.

Он двигался вдоль берега, вырубленной жердиной пробуя перед собой всякую, даже небольшую кочку. Предосторожность казалась излишней, пока одна из кочек неожиданно не всосалась в землю. Все произошло мгновенно, со звуком воды, уходящей в сток. Жердину вырвало из рук Арея и затянуло в провал, образовавшийся там, где была кочка. Где-то внизу этого провала что-то непрерывно чавкало, бурлило и урчало.

Мечник осторожно обошел это место и срубил себе новое дерево на шест. Когда он заканчивал кинжалом обрубать с жерди ветки, что-то чавкнуло. Из провала вылетела его прежняя жердина, переломленная пополам и покрытая слизью. Вылетела и пронеслась над лесом как копье. Арей знал, что на месте этой жердины должен был оказаться его скелет, да вот не оказался…

«Болотец, – сообразил Арей. – Забирается под землю и ждет. Эта кочка – его язык. Когда добыча наступает на язык, он с силой втягивает в себя воздух. Добыча проваливается. Болотец обгладывает ее и выплевывает кости. Старается плюнуть подальше, чтобы останки его жертв не выдали, где он спрятался… Охотится всегда в вязких местах, потому что в них проще зарыться и жижа легче смыкается, скрывая его».

Пробуя кочки новой жердиной, Арей проследовал дальше, но болотцев больше не встречал. Вообще никого не встречал, даже русалок, что было странно, поскольку речка по виду вполне для них подходила. Лишь однажды, когда он проходил изгиб реки, барону мрака почудилось, что с одного из черных, лежащих в русле камней в воду что-то скользнуло и сразу скрылось.

Наконец появился и мост. Никаких архитектурных достоинств он не имел. Ну кроме разве что одного. Мост потрясал